Книга Холодная война. Военная история - Джереми Блэк

блоке усугубила проблемы управления экономикой.

К середине 1980-х годов советский блок находился в очень сложном положении.

 

 

Экономические спады взаимодействовали с уже выраженными системными недостатками. В частности, не были созданы адекватные механизмы стимулирования, что отражало отсутствие предпринимательства и капитализма в блоке. В условиях, когда яркие личности не могли следовать западной модели привлечения денег для инвестиций и, более того, вообще не допускались к государственным монополиям, которыми управляли не знающие времени и не обладающие воображением бюрократы, неудивительно, что советская система не могла адекватно реагировать на изменения. Неспособность к переменам ярко проявилась в неспособности производить достаточное количество компьютеров, что свидетельствовало о нежелании определить точную стоимость использования человеческого времени, а также о нежелании отходить от бумажных механизмов записи и размещения информации. Это нежелание было симптомом более системной управленческой некомпетентности и провалов в планировании, которые привели к тому, что затраченные ресурсы и усилия не привели к качественным улучшениям в экономической системе. Упор исключительно на выпуск продукции, точнее, на требования к выпуску продукции, оказался в значительной степени ошибочным. Коммунистическая экономика мало заботилась о свободном рынке, и это привело к многочисленным случаям поставки только части процесса: например, крема для бритья без бритвенных принадлежностей.

Экономическая и другая статистика советской эпохи ненадежна. Тем не менее, не вызывает сомнений, что показатели экономического роста в брежневскую эпоху (1964-82 гг.) снизились; при этом прежние темпы роста национального дохода, производства, производительности и отдачи от инвестиций не сохранились. Это падение также представляло собой серьезный провал в планировании, предусмотренном пятилетними планами, а несоответствие между этими планами и реальностью, зачастую не дававшей желаемых результатов, способствовало дискредитации коммунизма как системы экономического анализа, руководства для планирования и средства для социального прогресса. Концептуальные проблемы были очень серьезными. Наряду с государственным бюрократическим контролем существовали трудности с пониманием времени и стоимости в экономике, а также нехватка энергии и труда в производстве стран Восточного блока, растущая непрактичность централизованного контроля за постоянно растущим ассортиментом продукции и общее осознание того, что последствия альтернативных издержек, возникающих в результате технологических инноваций, приносят экономические выгоды, которые не совпадают с теми, что связаны с содержанием неэффективных, амортизированных капитальных активов. Советский Союз оказался не в состоянии представить себе экономическую реформу, кроме попытки Косыгина в 1965 году предоставить руководителям предприятий некоторую свободу действий в определении производственных мощностей, но эта попытка была пресечена. Экономический тупик Советского Союза отражался в отсутствии альтернативных планов. Больше не было никакого живого делового опыта. Когда эти совокупные провалы сочетались с отсутствием экономических преобразований в сторону инноваций и новых видов продукции, ситуация становилась действительно серьезной. Командная экономика с ее микроменеджментом в планировании и исполнении из центра терпела крах. Ограниченный рост, кроме того, обострял конкуренцию за ресурсы, а у государства не было адекватного механизма, чтобы справиться с конкуренцией, которую, во всяком случае, она не понимала до конца. Нострумы марксизма-ленинизма не предлагали никакой помощи и все меньше вдохновляли.

В Восточной Европе наблюдалась большая гибкость, чем в Советском Союзе. Особенно это касается Венгрии и Польши, где доступность потребительских товаров рассматривалась как часть негласной сделки, призванной обеспечить подчинение населения коммунистической диктатуре и тем самым избежать повторения восстаний 1956 года. В Восточной Германии к 1970-м годам также стали уделять особое внимание потребительству и досугу, вместо прежнего внимания труду и производству. Плохо сбалансированные с самого начала, коммунистические командные экономики, однако, к середине 1980-х годов столкнулись с серьезными трудностями. Зажатые идеологическим руководством, предыдущие попытки реформировать их оказались ошибочными. В частности, разрядка 1970-х годов привела к значительным западным займам, особенно, но не только, в результате западногерманской Ostpolitik. Правительства западноевропейских стран были готовы предоставлять экспортные гарантии и кредиты. Однако в силу как характера коммунистического управления экономикой, так и беспорядочного распределения заемных средств, эти займы не превращались в эффективные инвестиции и экономический взлет, а, напротив, позволяли откладывать необходимые экономические реформы, увеличивая при этом задолженность. Эти значительные долги значительно сузили возможности для правительств стран Восточной Европы, создав вместе с их кредиторами общую зависимость от разрядки, в то же время они обнажили основные слабости восточноевропейских экономик. Экономические ограничения и финансовые проблемы затрудняли импорт западных технологий; эти трудности усиливали политическое давление, вынуждавшее переходить на низкоэффективную советскую продукцию. Экономическая интеграция в коммунистическом блоке слишком часто приводила к тому, что на практике это был бартерный обмен некачественными товарами без реальной заботы о качестве или необходимого понимания того, как лучше установить стоимость или улучшить систему. Бартерной торговли следовало ожидать, поскольку стоимость валют стран Восточного блока манипулировалась соответствующими правительствами. Никто толком не понимал, какова их стоимость по отношению друг к другу, если только не ориентироваться на курсы черного рынка. Более того, об использовании западных валют для текущих счетов не могло быть и речи.

Экономические проблемы, в частности низкая производительность труда и массовая неполная занятость, привели к тому, что ВНП на душу населения был очень низким по сравнению с Западом. В сочетании с высокими военными расходами эти экономические проблемы ограничивали доступные средства для социальных инвестиций и потребительских расходов. В отличие от Запада, экономический рост в советском блоке не приводил к личному процветанию, и уж точно не по тем стандартам, которые были характерны для Запада. Это ограничение все больше подрывало поддержку системы населением, особенно потому, что благодаря телевидению население Восточной Германии, в том числе и западногерманское, знало о лучших временах в других странах. Кроме того, зрители на севере Эстонии могли смотреть финское телевидение. Телевизионные "сериалы", мыльные оперы о семейной жизни, оказались особенно соблазнительными, поскольку они показывали, как семьи жили на Западе. Это осознание лучшей жизни в других странах способствовало попыткам Восточной Европы не только поставлять потребительские товары, но и блокировать передачи западного телевидения. Путешествия также бросали вызов коммунистическим предположениям и утверждениям, что объясняло, почему поездки за пределы коммунистического блока были ограничены теми, которые считались безопасными, и тщательно проверялись тайной полицией. Исключением стала Польша, правительство которой с 1970 года разрешило большому числу своих граждан выезжать за границу на работу и посещать западные страны. Во всем блоке иностранные путешественники регулировались и находились под наблюдением.

Коммунистические правительства проводили "социалистическую социальную политику", пытаясь совместить экономическую и социальную политику и использовать социальный велфаризм для повышения производительности труда. Вместо этого социальная помощь, направленная на создание "гарантированного завтра", оказалась мощным источником истощения экономики, не смогла удовлетворить растущие ожидания населения и, более того, подорвала стимулы к труду.

Несмотря на наличие большого количества лигнита ("бурого угля"), который сам по себе использовался без всякой заботы