Книга Черно-белая жизнь - Мария Метлицкая

Наконец кофе был выпит, бутерброды съедены, и Юлечка осторожно привстала со стула.

– Ну, я пойду, Лариса Александровна?

– Конечно, иди! И мамочке передавай огромный привет! Пожелай ей здоровья!

Юлечка кивнула и тихо спросила:

– Вы уж меня извините! А что, у нас все так плохо, Лариса Александровна?

Леля вздохнула.

– Пока да, девочка. Если честно. Но будет все хорошо. Ты же мне веришь? И сплетни по углам не собирай – выкарабкаемся, Юль! Нам не впервой, ты же знаешь! И вообще – ни о чем не беспокойся. Все будет о’кей, ты меня поняла?

Юлечка закивала и выдавила слабую улыбку:

– Да волнуются все! И за вас, и за себя! У кого ребенок, у кого ипотека или кредит за машину. А времена – сами знаете, с работой-то плохо! – Она осторожно прикрыла за собой дверь.

«Вот так, Лариса Александровна! – сказала себе Леля. – И какое ты, милая, имеешь право на сопли и нюни? У всех же ипотеки, кредиты, малые дети и больные родители! И кстати, у тебя, дорогая, тоже сплошные долги! Так что в бой, моя прелесть! Вперед и с песней! Подумаешь – еще одна черная полоса. Делов-то – с копейку! Думала, испугаешь, зебра хвостатая? Ан нет! Мы ж с тобой знаем, за черной придет белая, как, впрочем, всегда!» Она громко выдохнула, резко встала, одернула узкую юбку, вынула из сумочки помаду и пудру. Ничего, господа! Мы еще – о-го-го! Из зеркала на нее смотрела очень усталая и очень растерянная, прибитая женщина – с нездоровым, почти лихорадочным блеском в глазах. В больных и несчастных глазах.

С работы она тут же уехала. Было необходимо сменить обстановку, переключиться и набраться – вот знать бы откуда! – душевных и прочих необходимых сил, чтобы снова включить голову и все перебрать. Все-все, по мелочам. Может быть, что-то придет в голову?

Так говорил дед Семен: «Думай, детка, голова-то на месте! Она и подскажет тебе, что нужно делать!»

* * *

Леля не села в машину, а спустилась в метро. Доехала до «Охотного Ряда», вышла на Тверской и просто пошла вверх – не спеша, глазея по сторонам. Она и забыла, когда так гуляла – одна-одинешенька, без всяких целей и забот, спокойно, не спеша, размеренно и праздно, словно не деловая, вечно спешащая женщина, бизнес-леди, а обычная тетка, которых тут целые толпы. Тетки никуда не торопились – разглядывали яркие витрины, охали от красоты и безумных цен, попутно разглядывали прохожих, отмечая крутые наряды. Леля отметила, что было много приезжих – новая Москва и вправду была приукрашена. Но она помнила совсем другой город – не такой нарядный, но близкий, родной, уютный, любимый.

Она дошла до книжного, долго бродила между стеллажей и наконец купила две книжки – детектив и женский роман. Оба обещали «неповторимую прелесть и нежность зрелой любви» и «острую, непредсказуемую интригу» – как раз то, что ей было необходимо.

Когда вышла на улицу, повалил густой и обильный снег – он смачно, со звуком, плюхался на плечи и платок и тут же стекал крупными каплями – по пальто и лицу.

Леля забежала в кафе и поймала испуганный взгляд гардеробщицы и охранника – снег, сбитый с одежды и обуви, тут же превратился в маленький и плотный сугроб – во дела!

Извинившись, она быстро прошла в полутемный и уютный зал – надо было непременно согреться и обязательно что-нибудь выпить и съесть. И только когда она с удовольствием ела густой и вкуснейший крем-суп из грибов, стало понятно, что только сейчас начало отпускать. Совсем чуть-чуть, слегка, совсем немного. Свинцовая плита, не дававшая вздохнуть глубоко, полной грудью, словно начала подтаивать – как сброшенный снег со снятого пальто.

Леля отогрелась, отдышалась, чуть пришла в себя. Она давно съела суп и просто сидела, уставившись в окно. Тихо играла музыка, и сладко пахло фруктовым кальяном. Выбираться на улицу, где по-прежнему, даже с удвоенной силой, валил снег, было совсем неохота. Но глянула на часы и вздохнула: пора вызывать такси и двигаться к дому. Что ж, и на этом спасибо! Короткая передышка – уже хорошо.

Она достала телефон и увидела пропущенные звонки – целых три, и, конечно, от мужа! Но решила позвонить из дома. Сейчас не хотелось – уж простите. Сейчас просто необходимо, обязательно нужно было побыть одной.

Снежная улица была желтоватой и розовой от света фонарей и реклам. Было светло, печально и очень красиво. Леля подумала, что совсем скоро приедет домой и откроет дверь в свою квартиру, где будет совсем тихо и грустно. Так грустно и одиноко, что ей снова захочется плакать. Пустой дом… Как это страшно – пустой дом и одиночество. Она тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Глупость какая! Глупость и бабья истерика! Разве она одинока? Да чушь! У нее есть дочь и муж! Да, пока все далеко. Но это пока! Временные обстоятельства. У нее есть семья – это главное! Семья!

У нее есть семья? Почему она в этом сомневается? Все. Закрыли тему. Настанет день – непременно настанет! – когда все вернется на круги своя. Будет здоров Виктор, приедет домой Катька! И все сядут за круглый обеденный стол.

Убеждала себя, а вот верилось ли? Нет, с мужем – понятно – все будет именно так, она и не и сомневалась. А вот дочка… Сама виновата! Хотела ей жизни полегче и поспокойнее – вот, получи! Родитель всегда виноват. Хочешь благо для дитяти – отпусти и плати одиночеством. Или – пришпиль к своей юбке и казнись пожизненно, что судьбу его, родного дитятки, сломал своим эгоизмом.

Нет, она все сделала правильно. Катька с раннего детства бредила Францией – учила язык, интересовалась культурой, рисовала Эйфелеву башню. В Париж она привезла ее лет в восемь. И там маленькая Катька спустя пару дней заявила:

– Мамочка! Как бы я хотела здесь жить!

В конце концов, что может быть важнее для родителя, чем счастье ребенка? Исполнилась Катькина заветная мечта – она жила и училась в Париже. Есть возможность видеться – уже спасибо! Есть возможность обеспечить ребенку приличное существование – дочь не думает о куске хлеба, ей не пришлось там мыть чужие квартиры. А дело родителя – заботиться о своем ребенке. «Впрягаться» и «рубиться», как говорит молодежь. Вот она и рубится за свою дочь – подумаешь, героиня!

И у мужа все будет отлично – теперь она в этом уверена! Слава богу, все обнаружилось на раннем сроке и они все успели. И как замечательно, что была возможность попасть в Германию, к прекрасным врачам! Ну и что же она разнылась?

Она всхлипнула и испуганно оглянулась – никто не заметил? Но по-прежнему тихо играла музыка, свет был приглушен, и публика была занята своими делами – до нее никому не было дела.

Эх, дед! Если бы он был сейчас рядом! Если бы Леля могла поехать к нему! Он бы выслушал, не перебивая ни разу, только покрякивая и слегка постукивая ладонью по столу. А потом громко вздохнул бы, погладил ее по голове и улыбнулся. «Лелька! Да справимся мы! Ты что сопли развесила, а? Конечно, прорвемся! И не такое бывало! Сколько мы проходили, а, Лель? Ну вспомни! Что там было написано на кольце у одного, ну очень неглупого человека? К тому же царя? «И это пройдет»! А, Лель? Конечно, пройдет! Все проходит, моя хорошая!» – И дед снова вздохнул бы, теперь, правда, немного печальней. А потом налил бы ей тарелку фасолевого супа – он отлично варил супы.