Книга Крючок для Пираньи - Александр Бушков

«Нет, не журналист, — подумал Мазур. — Обыкновенногожурналиста не стали бы убивать средь бела дня — а его убили, нет сомнений, всебыло проделано с заранее обдуманным намерением. И, надо признать, замыселудался полностью: никто не заметил лица убийцы, а на дубинке вряд ли сыщутсяотпечатки пальцев…»

— Гражданин Микушевич?

Оглянувшись, Мазур увидел двух крепышей в пятнистыхкомбинезонах и зеленых фуражках. Один, как бы невзначай, держал автомат так,что дуло смотрело Мазуру прямо в живот.

— Ну, — сказал он.

— Пройдемте.

Глянув в указанном направлении, он узрел серый фургон безопознавательных знаков, с синей мигалкой на темно-зеленой кабине — дверца былаприглашающе распахнута, и возле нее с угрюмо-равнодушным видом здешнего Харонастоял третий, придерживая за ошейник чутко напрягшуюся чепрачную овчарку.

— А в чем дело? — попытался было Мазур валять дурака.

Тот, что без автомата, ловко охлопал его по бокам, нащупалкобуру, сноровисто извлек оттуда пистолет и переправил себе в карман.Автоматчик, оживившись, кратко прокомментировал:

— Наш клиент… Пошел в машину!

И настороженно отодвинулся на три шага, поднял автомат.Ребятки были тренированные и на лопухов не походили. Вообще-то, Мазур легко сними управился бы, но это сулило нешуточные сложности. К тому же Кацуба,шагавший к вагонзаку под конвоем двух таких же верзил, сопротивления неоказывал. Только, вывернув голову, крикнул в пространство:

— Сидеть и ждать!

Погранцы так и не поняли, кому предназначалось это ценноеуказание — на «газик» они не обратили ни малейшего внимания. Следовательно,Владимирыч оставался свободным и годным к дальнейшему употреблению…

В кузове их сразу же рассовали по разным клетушкам, и машинатронулась. Дороги Мазур, конечно, не видел — только решетку, за которой сидела,вывалив язык, овчарка, косясь на него с бдительным вниманием.

Глава 21

В родном плену

Когда машина остановилась и его пригласили побыстреевытряхиваться, Мазур оказался в крохотном дворике, со всех сторон стиснутомсерым бетонным забором. Узкие зеленые ворота уже закрылись. Место было веселое,как зубная боль. Он было замешкался, дожидаясь, пока выведут Кацубу, но получилсовет побыстрее шевелить жопой и двинулся в направлении, указанном стволомавтомата, — к полуподвальной двери, закрытой сверху ржавым железным козырьком.

Узкий коридор, затертый бетонный пол. Шаги отдавалисьгремящим эхом. Мазура втолкнули в первую же камеру, где вместо двери былатолстенная железная решетка, там обыскали уже по-настоящему. Выгребли изкарманов абсолютно все, сняли с пояса пустую кобуру, прощупали швы в одежде,забрали галстук, шнурки, заперли и удалились, оставив одного из своих вкачестве стража. Тот уселся на табуреточку у противоположной стены, положилавтомат на колени и приготовился к долгому ожиданию — только старослужащиеумеют с максимальным комфортом устроиться в самом неподходящем месте.

— Дай закурить, — попросил Мазур ради установленияконтакта.

— С часовым разговаривать не положено, — ленивоотозвался стриженный под ежика верзила.

— Да какой ты часовой? — миролюбиво сказал Мазур. —Тебя ведь без разводящего сюда поставили, никто тебе пост не сдавал и не принималты ничего…

— Грамотный, — буркнул страж.

— Ладно, кинь сигаретку, — сказал Мазур. — А я тебе всепервому расскажу, как родному. Значит, так: микропленка в правой заднейподошве, встреча с резидентом в полночь у булочной, а подводная лодка будетждать в квадрате три шестьдесят две. Сечешь, какая информация? Медаль дадут неглядя.

— Я тебе сейчас в глаз дам не глядя.

— Вертухай ты, а не часовой, — печально констатировалМазур.

— А за вертухая по шее получишь, — грозно пообещалверзила. — Сиди, шпион, и не чирикай.

— Да какой из меня шпион?

— А какой из меня вертухай? — резонно отпарировалпограничник. — Посадили — вот и сиди.

— А Женевская конвенция? — спросил Мазур. — Правачеловека и тому подобное? Ордер на арест?

— Интеллигент, — обрадованно заявил часовой. — Сразувидно…

У Мазура все еще побаливала почка, по которой во времяобыска умело угодил этот милый юноша. А курить и в самом деле хотелось всерьез,но карманы подмели под метелку. Мало того, в туалет хотелось ощутимо.

— Эй, а почему параши нет? — осведомился Мазур.

— Лепень сними — и в карман, — посоветовал часовой.

Мазур медленно закипал. Дослужившись до капитана первогоранга, отчего-то с трудом переносишь хамство, когда оно исходит от вовсе ужнижних чинов. Последний раз ему при схожих обстоятельствах попадало по почкамаж четверть века назад, на гауптвахте, но там, как ни крути, свои неписаныеправила, неприятные, однако освященные столетиями. Да и был он тогдакурсантом-первогодком, права голоса решительно не имевшим…

Почка побаливала, в туалет хотелось нестерпимо. А стриженыйвдобавок ко всему закурил — по роже видно, не из жажды никотина, а затем, чтобыусугубить страдания узника. Пускал дым и ухмылялся, скотина.

«Ладно, — подумал Мазур. — Не убьют, в конце концов, кначальству в числе прочих пожитков унесли и его офицерское удостоверение, аКацуба не будет сидеть сложа руки. Сам выкрутится и напарника вызволит…»

Он обошел крохотную камеру — узенькие нары подняты ипримкнуты цепью к стене, даже сесть некуда, вернулся к решетке, решительнозаявил:

— Выведи в сортир, мочи нет.

— Сказал же, ссы в карман! — жизнерадостно утешилчасовой.

— Ну ладно, — сказал Мазур. — Душевно я тебя просил…

Отступил на шаг и после короткого внутреннего сопротивления,вызванного остатками цивилизованного воспитания, принялся за дело — так, чтобыструя попадала в коридор.

Часовой вскочил с табурета, отпрыгнул подальше, осыпаяМазура отборными перлами русского нелитературного языка. Однакопредусмотрительно держался в отдалении, пока не убедился, что фонтан иссяк.Потом взревел:

— Совсем обурел, гад?!

— Погоди, — сказал Мазур. — Я сейчас, раз пошла такаяпьянка, еще и накакаю на пороге. Меня все равно, чует мое сердце, в нормальнуюкамеру скоро переведут, а убирать тебе же и придется, лысопогонник.

Демонстративно повернулся и сделал вид, что расстегиваетштаны, повернув голову так, чтобы краешком глаза все же видеть объект. Часовойзадохнулся от злости:

— Да я! Да ты! Да своим липнем вытрешь!

И просунул, дурачок, руку за решетку… Сцапал Мазура за полупиджака, рыкнул:

— Снимай!