Книга Потомки джиннов - Элвин Гамильтон

Только как сказать это ей? Демджи не умеют лгать.

Я вспомнила о Шазад, своей сестре по оружию, с которой подружилась едва познакомившись, сразу и навсегда. Мы прошли вместе через кровь и огонь, и я тоже, наверное, возненавидела бы того, кто отнял её у меня… как сама невольно отняла у Сафии любимую сестру.

— Ради своей сестры… — выговорила я, подбирая слова, — я готова спалить море.

Чувствуя себя так, будто погружаюсь вместе с ней в иллюзорный мир, я пошла следом на кухню, всю увешанную пучками трав и горшками снадобий. Сафия расчищала широкий стол, не переставая болтать о каких-то прошлых событиях, большей частью мне неизвестных. Всё, что за долгие восемнадцать лет ей хотелось сказать любимой сестре, оставшейся по ту сторону пустыни, теперь выплёскивалось наружу вместе с воспоминаниями о старых временах и шутками, понятными лишь им обеим.

— Теперь снимай всю одежду, — распорядилась она, и мы с Халой, не сговариваясь, обернулись к Сэму.

Он комически поднял руки, будто сдаваясь.

— Я это… ну… пойду посторожу. — И торопливо отступил в соседнюю стену.

Раздевшись, я улеглась на стол. Тётка выбрала из груды инструментов нож с крошечным лезвием и принялась его чистить. Мне не раз приходилось оказываться в руках целителей после сражений и стычек, но вид этого ножа почему-то вызывал ужас. Заметив, Хала раздражённо закатила глаза и взяла меня за руку, в то время как Сафия стала протирать мне кожу вокруг шрама на руке ватой, смоченной чем-то едким.

Стальной кончик ножа уколол кожу, и я невольно напряглась, зажмурив глаза, но ощущение боли тут же прошло. Я больше не чувствовала под собой стола. Пошевелила пальцами, но нащупала кругом один только тёплый мягкий песок. Мои глаза распахнулись — над головой сияли звёзды, рассеивая глубокую тьму, окутавшую ночную пустыню. «Ну конечно, иллюзия, наложенная Халой». Я понимала, что по-прежнему лежу на кухонном столе, а тётка достаёт из меня один за другим куски металла и зашивает разрезы.

Потом небо над пустыней разбилось вдребезги, исчезли песок и ночь. Свет хлынул в глаза, и я зашипела от страшной боли, но боль тут же отступила — Хала просто забрала её у меня из головы.

В стеклянной миске на столе я увидела дюжину крошечных пластинок металла. На каждой вырезан знак — печать султана. Меня охватил гнев. Так похоже на него — специально заказал, хотя мог взять любые куски железа со свалки.

— Только вот последний, Захия… — озабоченно покачала головой тётка, ощупывая мой живот немного выше старой раны от пули Рахима. — Его пришлось доставать из-под самого шрама, а тот ещё не совсем зажил. — Она нахмурилась, явно пытаясь вспомнить, где могла сестра его получить. — Боюсь, не навредила ли я.

Я приподнялась, стараясь не обращать внимания на вернувшуюся боль от дюжины новых ран. Хоть и столица вокруг, а песка тут хватает. Мысленно я потянулась к нему, притягивая к себе, и едва не потеряла сознание от острой боли в боку. Однако встречное движение миллионов песчинок, послушных моим пальцам, всё же успела ощутить. Невероятное облегчение от вновь обретённой силы искупало любые муки.

Я отпустила песок, и боль отступила.

— Всё, — кивнула Хале, — нам пора.

— Погоди, — прищурилась она, глядя, как я одеваюсь. — С ней-то что делать? — Кивнула на тётку. — Оставить без мозгов? — Так поступила когда-то со своей матерью она сама.

Отомстить очень хотелось. Ахмед сказал бы, что всеобщий принцип «глаз за глаз» лишил бы зрения весь мир. Вот почему, добавила бы Шазад, лучше выбивать сразу оба.

— Тебе самой после этого стало лучше? — спросила я. Всерьёз, без иронии, мне и правда очень хотелось знать. Освободит ли меня несчастье тётки от гнева на неё, кипящего в груди? — Помогло успокоиться тогда… с матерью?

Золотокожая отвернулась.

— Ладно, пошли.

Глава 46

Пробираться в сумерках по кривым и ухабистым улочкам Измана было непросто. К тому же мы очень спешили. Абдалы могли встретиться в любой момент, любой звук или движение впереди заставляли нырять в переулки, и каждый мой шаг отдавался болью в истерзанном теле.

Завернув за угол в очередной раз, Хала отшатнулась и толкнула меня в узкую щель между домами. Снаружи мелькнули блики лунного света на полированной бронзе — абдал прошёл так близко, что я могла коснуться его рукой. И сразу вновь тяжёлые шаги — только на этот раз за спиной!

Первым нашёлся Сэм — схватил нас за руки и дёрнул, торопливо бросив:

— Не дышите!

Я едва успела набрать в грудь воздуха и тут же с колотящимся сердцем ввалилась в чью-то чужую кухню, к счастью, пустую. Переведя дух и немного подождав, альб снова вытащил нас на улицу.

Как ни странно, к условленному перекрёстку мы поспели более-менее вовремя. С одной из крыш свисала, как и было обещано, длинная верёвочная лестница. Я стала по ней карабкаться, оставив Халу с Сэмом прятаться в тёмном переулке. Жинь подал мне руку, помогая подняться на крышу. Его палец задел один из тёткиных швов, и я зашипела от боли, которая без помощи Халы и без того терзала немилосердно.

— Стоит оставить тебя на миг, и уже возвращаешься раненная! — сердито воскликнул Жинь, и я испуганно зажала ему рот, шепнув:

— Не льсти себе, я такая возвращалась и с тобой. — Рассказывать про тётку пока не хотелось.

Мы растянулись у самой кромки крыши, и он передал мне ружьё. Как раз вовремя — внизу из-за угла показался абдал. Стук его шагов прокатился по пустым улицами гулким эхом, а следом послышался грохот колёс по булыжной мостовой и новые шаги, уже человеческие. За абдалом следовала тюремная карета в сопровождении полудюжины стражников.

«Слово в бронзе — сердце истукана. В правой пятке, где никто не догадается его искать. Нам догадываться не придётся, знаем заранее».

Ещё шаг. Другой.

Ещё пара шагов.

Глубоко вдохнув, я прищурилась, вглядываясь во тьму поверх прицела в ожидании металлического отблеска в лунном сиянии.

В окне напротив шевельнулась занавеска, на миг озарив булыжники желтоватым светом масляной лампы.

Этого мне хватило. Палец нажал на спуск.

Меткий выстрел оторвал край бронзовой пластины, прикрывавшей пятку абдала, и отогнул её. Я чуть не рассмеялась от радости. «Спасибо Всевышнему, что сделал металлы такими мягкими!»

Охранники вокруг кареты озирались в поисках стрелявшего, держа оружие на изготовку, но меня они заботили мало. Рядом загрохотало ружьё Жиня, и тут же сквозь иллюзию, наброшенную Далилой, проступила подобно ангелу возмездия грозная фигура Шазад с двумя мечами в руках.

Я выстрелила во второй раз, затем в третий, выбивая хрупкую глиняную плоть. Наконец под глиной тускло блеснул металл.

«Вот оно! Слово! То самое, что дарит жизнь могучему абдалу».