Книга Врата скорби. Следующая остановка – смерть - Александр Афанасьев

И прочитав ее, Давуд понял, что все в этом мире неправильно и несправедливо. Что неправильно и несправедливо жили и живут его отец, его братья, вся его семья, весь его род и все его племя. Что неправильно и несправедливо жили его дед, его прадед, его прапрадед. И единственный способ сделать так, чтобы было справедливо – устроить революцию.

Следующий рад – Давуд уже сам вызвался поехать в город по делам. Зашел в ту же чайхану и сказал тому же чайханщику, что книга ему понравилась. И когда чайханщик спросил – а ты хочешь бороться за справедливость – Давуд ответил: да, хочу.

Тогда чайханщик – дам ему еще одну книгу. И пистолет. В этих местах – на пистолет тратили деньги только богатые люди, пистолет не ружье. В бою не поможет, а стоит очень дорого. Но теперь у Давуда был пистолет, и он делал революцию. Вел тайные записи – кто в племени и на каких позициях стоит. Кого надо ликвидировать. Кто о чем говорит. Все это – он сообщал чайханщику, когда ездил в город по делам. И по его наводке – двоих уже ликвидировали, убили на дороге – а третьего он убил сам. Заговорил с ним о Троцком, и когда тот высмеял его – в ярости толкнул в пропасть.

Книга Троцкого учила его – у революционера нет и не может быть семьи. Привязанностей. Доброты. Рода и племени. Имущества. Ничего, что может затормозить или остановить его на пути к цели. Ничего, чтобы связывало его с миром нормальных людей. Нормальных – тех, которые не засыпают с мыслями о том, кого и как убрать.

Книга Троцкого учила его, что семья – главный враг революционера. Семья – как оковы, тянущие к земле. Семья – отвлекает от революции. Отец может приказать не делать революцию и вернуться в семью.

Значит, надо отринуть семью внутри себя. А для этого – надо убить отца.

Ни в одной религии мира, ни в одной человеческой культуре – не одобрялась идея убить отца. Наоборот – убить того, кто дал тебе жизнь, с незапамятных времен считалось тяжелейшим преступлением. Убить отца – означало убить в себе все человеческое, отринуть себя от человеческого рода, стать разрушителем. Полностью отдаться кровавому, оргиастическому хаосу разрушения – революции. Революция – это все равно, что мятеж, но мятеж упорядоченный. Надо убивать не всех – а только тех, кто мешает новому миру, новому человеческому житию. И если среди мешающих окажется родной отец – рука революционера не должна дрогнуть.

Сначала – Давуд не понял мысли про убийство отца и даже возмутился. Как же это так, убить отца – ведь тогда тебя отвергнут все, до последнего человека. Но чайханщик усмехнулся и сказал – просто запомни это. А потом все поймешь.

Давуд запомнил это. И чем больше он замечал расхождение между идеальным, правильным миром, который нарисован в книге и тем, который есть на деле – тем чаще он возвращался к идее убить отца. Мир – не дан нам Аллахом, мир это то, что делают люди. И чтобы изменить его – надо, чтобы были другие люди, что в этом непонятного?

Сейчас – Давуд от слов перешел к делу. Потому что он подслушал разговор отца с Ибрахимом, старшим братом и наследником трона.

Разговор этот – состоялся вечером, на дворе дома, Давуд слушал его через окно. Ибрахим был зол и сбит с толку

– Но отец! – возмущенно сказал он – казаки обманут нас потому, что они кяфиры! Они пришли на нашу землю с войной, почему мы не можем убить их?!

– Если можешь – тогда иди и убей – ответил отец, старый, но все еще сильный и властный шейх нашего племени. Что же касается меня – я напомню тебе: гость на нашей земле неприкосновенен. А они идут к нам как гости, а не войной.

– Но они же захватили крепость в Харибе! Разве это не война?

– Это говорит о том, что они хорошие воины и их следует уважать. Хариб – не наша земля. И если хариби показали себя плохими воинами, то это их дело…

– Но если неверный…

– Хватит повторять за этим нечестивцем, нашим правителем, и нашим муллой, который дает деньги в рост!

– А как же договор с англизами.

– Англизами – вкрадчиво спросил шейх – что-то я не помню, чтобы я заключал с ними договор. Может, ты заключил?

– Нет, отец, как я могу без тебя.

– То-то и оно. Договор заключил этот нечестивец Абу. И много ли мы получили с того договора, а? Хоть динар?

– Ничего.

– То-то и оно. Абу заключил договор от имени всех шейхов, а все деньги забрал себе. И где же тут справедливость?

…

– Нет никакой справедливости. Но и мы – если ничего не получили, и ни с кем не договаривались, значит, никому и ничем не обязаны. И если казаки предложат хорошие условия – я намерен выступить на их стороне.

– Мы пойдем войной, отец?

– Да, Ибрахим. Мы пойдем войной. Пора очистить Шук Абдаллу от этого нечестивца и посадить на трон того, кто думает о народе. Клянусь Аллахом, этот жирный мерзавец думает о народе только тогда, когда подсчитывает, сколько у него денег в казне, и думает, с кого бы еще взять, чтобы казну пополнить. Он не правит нами – он нас грабит. Забыв об Аллахе, о совести обо всем, о чем должен помнить правитель. Но он забыл о том, что наши деды никогда не соглашались подчиняться ему. Наши деды соглашались подчиняться тому, кого этот негодяй убил. И узурпировал власть. Клянусь Аллахом, если руси пойдут на войну с нечестивцем, я присоединюсь к ним. Пора разобраться со всеми с ними. И с теми, кто не уважает наши ценности, традиции, идеалы, оскорбляет нашу веру и наших стариков – тоже. Клянусь, когда мы войдем в Шук Абдаллу, эти негодяи будут висеть на одной веревке с нечестивцем Абу…

– Веревка не выдержит, отец… – со смехом сказал Ибрагим – она и одного то Абу с трудом выдержит

– Ничего… – проворчал старый шейх – у руси есть веревки из железа, я сам видел. Попрошу у них, думаю, руси не откажутся дать ради такого дела…

* * *

Давуд слышал все это. И чем дальше он слушал все это – тем больше он убеждался в том, что отец – предал свой народ, свое племя и представляет опасность. Опасность для странного слова «революция», которое было в этих горах очень необычным и пахло освобождением и новой жизнью. Иногда – Давуд произносил это слово вслух, когда никого не было рядом – революция. Как и всякое новое, оно завораживало. Манило.

Но теперь – для революции надо было действовать. Надо было сделать что-то, что не позволило бы отцу встать на пути революции.

Что сделать? Надо убить руси!

Надо сказать, что Давуд мало видел руси почти не знал, как они выглядят – только знал о том, что они кяфиры то есть неверные, не принявшие ислам и не подчиняющиеся законам шариата. Но в горах их почти не было – когда англизы были в Адене, их тоже в горах не было, что цивилизованному белому человеку делать в горах, и зачем туда идти? Но сейчас – они пришли. И они кяфиры. Любого кяфира – можно и нужно убить.

Но не просто убить. Надо сделать так, чтобы союз руси и племен был невозможен.

А для этого – что подойдет лучше, чем убийство гостя?