Книга Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли - Владимир Мелентьев

Так, губернатор Москвы генерал от инфантерии Ф. В. Ростопчин прямо писал царю: «…Москва желает, государь, чтобы войсками начальствовал Кутузов и двигал наши силы, иначе не будет никакого единства, между тем как Наполеон соображает все. Он сам должен находиться в затруднительном положении».

Тем временем Михаил Илларионович, находясь вдали от главных событий войны, с горечью смотрел на повсеместное отступление русских.

Выбрать главнокомандующего было поручено специально созданному чрезвычайному комитету.

12 августа 1812 года в 7 часов пополудни комитет собрался в доме престарелого Н. И. Салтыкова. Совещались три с половиной часа. После ознакомления с донесениями главнокомандующих, партикулярными письмами и другими сообщениями, предоставленными графом А. А. Аракчеевым, комитет единогласно признал, что «… бывшая до сего недеятельность в военных операциях происходит от того, что не было над всеми действующими армиями положительной единоначальной власти, и сколь в настоящее время невыгодно сие власти раздробление, столь напротив того необходимо общее оной соединение». Основывая это заключение «на положении обстоятельств вообще и на том, что по действию разных армий на значительном пространстве они обязаны всегда согласовывать свои движения и действия одна с другой», комитет нашел необходимым: «1. Назначить над всеми войсками одного общего главнокомандующего. 2. Назначение должно быть основано на известных опытах в военном искусстве, отличных талантах, доверии общем и на старшинстве».

Кандидатуры здравствующих фельдмаршалов Н. И. Салтыкова и И. В. Гудовича (по причине преклонного возраста) обсуждать не стали, потому сразу перешли к обсуждению кандидатур «полных» генералов (Багратиона, Беннигсена и Тормасова).[137]

Среди претендентов наиболее яркой была личность генерала от инфантерии князя Петра Ивановича Багратиона.

Достоинства этого выдающегося военачальника высоко ценились не только Суворовым, но и Наполеоном, утверждавшим, что «Багратион обладает в бою отличным глазомером».

Отпрыск обедневшей царской династии Багратидов, жизнь свою с армией Петр Иванович связал очень рано. Не имея, однако, ни протекции, ни богатства, только к тридцати годам ратной службы своей он дошел до майорского чина.

Военное дело молодой офицер познавал не в кадетских и пажеских корпусах, а на войсковом опыте. Запримеченный Суворовым, он становится сотоварищем его по всем походам. Из Италии Багратион вернулся «в блеске славы и сиянии почести». Однако надо сказать, что боевым опытом по руководству крупной массой войск (такой, как Большая действующая армия) Петр Иванович не обладал.

Стремительный и неустрашимый в бою, он, к сожалению, мало был сведущ в правилах высшей военной науки. К тому же горячность характера его, более или менее приемлемая для командующего полевой армией, вряд ли могла быть уместной для главнокомандующего объединенными силами.

Другим серьезным претендентом безусловно был генерал от кавалерии граф Александр Петрович Тормасов.

Участник многих войн и походов, в отличие от князя Багратиона, он обладал не только богатым боевым, но и изрядным административным опытом. Дважды побывал он в губернаторских креслах (Киева и Риги).

Вместе с тем членов комиссии не могли не смущать некоторые обстоятельства из биографии этого человека. Трижды он уволен был от службы «за дерзкие отзывы и неповиновение тем, кому подчинен был».

Вряд ли императору можно было рекомендовать на пост главнокомандующего Большой действующей армией столь независимого и смелого в суждениях о прямых начальниках генерала.

Еще меньше шансов утвердиться на посту главнокомандующего Большой действующей армией было у графа Л. Л. Беннигсена.

Ганноверец, перейдя в 1773 году на русскую военную службу (и превратившись в Леонтия Леонтьевича), также дослужился до чина генерала от кавалерии. Карьеру свою строил на успехах не столько истинных, сколько на мнимых. Интриган, рвущийся к власти, умело пользовался для этого особым расположением царя к иностранцам.

Однако члены комитета, конечно же, помнили как нерешительность его при Прейсиш-Эйлау, так и поражения во Фридландском сражении. К тому же если принять во внимание, что авторитета в армии Беннигсен не имел и, как «ливонский визир» Пален и Барклай, был также инородцем, то «немца на немца менять — только зря время терять».

Что же касается Дмитрия Сергеевича Дохтурова, то этот скромный и талантливый военачальник, герой Аустерлица и Фридланда, генерал, о котором младшие чины говорили: «Коли Дохтуров где станет, надобно туда команду с рычагами посылать, а так его не сковырнешь», в подчинении своем более корпуса никогда не имел.

Кандидатуру генерала Кутузова предложили последней. Но едва было произнесено его имя, как все члены комитета единодушно признали, что Михаил Илларионович соединил в себе все качества, необходимые для предводителя Большой действующей армии. Одновременно, «дабы не создавать неудобств в исполнении обязанностей главнокомандующего», генерала Барклая де Толли рекомендовано было «в любом случае от звания военного министра уволить».

Решение комитета было воспринято царем скептически. И тем не менее после трехдневных «раздумий» Александр I вынужден был назначить генерала Кутузова главнокомандующим Большой действующей армией.

20 августа Михаилу Илларионовичу велено было приехать на государеву дачу, что на Каменном острове, где царь и объявил ему о своем решении.

В тот же день командующим армиями Тормасову, Багратиону, Барклаю де Толли и Чичагову были направлены царские рескрипты: «Разные важные неудобства, происшедшие после соединения двух армий, возлагают на меня необходимую обязанность назначить одного над всеми оными Главноначальника. Я избрал для этого генерала от инфантерии князя Кутузова, которому и подчиняю все четыре армии, вследствие чего предписываю вам со вверенною вам армиею состоять в точной его команде».

Не на шутку напуганный ходом событий, царь через день издает еще один совершенно необычайный по тем временам рескрипт, разрешающий Кутузову в период следования его в действующую армию курьеров «с донесениями на имя царя останавливать и, распечатав, прочитывать и потом уже за своею печатью отправлять оные ко мне».

Исполнились чаяния народа, но не царя, принявшего решение о назначении Кутузова с большой неохотой. В письме к своей сестре великой княгине Екатерине Павловне он признавался: «В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова, это было общее желание. Зная этого человека, я… противился его назначению…» Еще более откровенно свое отношение к Кутузову царь выразил позднее в письме к Барклаю де Толли. Как бы оправдываясь перед ним, он писал: «…Обстоятельства были слишком критические. Впервые столица государства находилась в опасном положении, и мне не оставалось ничего другого, как уступить всеобщему мнению, заставив все-таки предварительно обсудить вопрос „за“ и „против“ в Совете, составленном из важнейших сановников империи. Уступив их мнению, я должен был заглушить мое личное чувство». Впрочем, уже и после указа о назначении Кутузова главнокомандующим во время встречи в финском городе Або с наследным принцем Швеции Карлом Юханом[138] император предлагал ему пост главнокомандующего Большой действующей армией. Древние говорили: «Великий полководец есть самый драгоценный алмаз в короне государя». Судя по всему, Александр I не разглядел алмаза, будучи подслеповатым не только в прямом, но и в переносном смысле.