Книга Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эмили тут же сказала себе, что ей следовало было надеть ночную рубашку, но она оставила ее в одном из своих узлов в комнате. В любом случае, девушка чувствовала себя немного бодрее и ей совсем не хотелось спать; было еще слишком рано.
Когда девушка застегивала блузку, ее вдруг охватила волна паники, и вместо того, чтобы дрожать от холода, она вдруг вспотела. Она вообще не хотела ложиться в постель; странно, но она совсем не хотела этого!
Эмили лежала, уставившись в плотную непроглядную темноту. Все закончилось! Все закончилось уже два часа назад, но девушка, испуганная, чувствующая отвращение и тошноту, не имела никакого желания уснуть. До некоторых пор она знала три стороны его характера, теперь она знала четыре, и эта четвертая ей нравилась меньше всего. За последний час ей все время приходило в голову то, что часто повторяла Элис Бротон: «Некоторые мужчины едят тебя заживо... Некоторые мужчины никогда не бывают довольны; некоторые из них вечно недовольны завтраком, обедом и чаем...» Она даже пошла к священнику с этой проблемой, но тот ей совершенно ничем не помог... «Выполняй свои обязанности; старайся; если ты не будешь, то найдется кто-нибудь другой, кто займет твое место». Вот все, что ей посоветовали.
Потом Эмили на ум пришли отдаленные воспоминания, как ее мать кричала, издавая странные звуки, словно ее пытали, но утром выглядела вполне счастливой, улыбалась и готовила отцу сытный завтрак, особенно по воскресным утрам.
Девушка замерзла, хотя была укрыта четырьмя одеялами и покрывалом. Воздух в комнате не был похож ни на какой другой, даже на тот, какой ей приходилось вдыхать в Шилдсе, когда все заносило снегом, а звук морозных волн, бьющихся о пирс, в их части города напоминал гром. Здесь холод был другой - сырой, пронизывающий, мертвящий. Эмили хотела повернуться, прижаться к его телу, как она прижималась к Люси, чтобы согреться, но боялась разбудить его. Поэтому она лежала не двигаясь; ее тело не выдержало бы еще одну атаку; это было именно атакой! Однако она должна признать, если она правильно помнит, были моменты, когда она отвечала ему...
Неужели она всегда будет так это воспринимать? Неужели так будет каждую ночь? Эмили совсем не ожидала такого. Нет, она не ожидала ничего подобного! Раньше она думала, что кое-что знает об этом, но оказалось, что нет.
Лэрри пошевельнулся, слегка всхрапнул, перевернулся, и его руки нашли ее. Он уютно положил голову ей на грудь, легко коснулся ее губами, выдохнул ее имя: «Эмили. О, Эмили!» Его дыхание снова стало ровным. Он спал.
Медленно, очень медленно тело девушки расслабилось. Потом Эмили подняла руку и положила ему на затылок. Теперь ей было тепло. Она согрелась и задремала. Когда девушка засыпала, ей показалось, что она слышит голос тети Мэри, которая кричит ей: «Тебе еще многому предстоит научиться, девочка! Многому еще придется научиться! Ты только начинаешь жить. Но ты пробьешься, никогда не бойся... никогда не вешай носа!»
В течение трех полных недель Эмили и Лэрри не покидали территорию, примыкающую к коттеджу, разве только чтобы набрать дров. Они работали с рассвета до заката в ветреную погоду, в дождь и ранний мокрый снег. Лэрри просушил все наружные постройки; очистил передний и задний дворы от травы, сорняков и проросшего боярышника, проложил дорожку из осколков каменных плит через задний двор, он отремонтировал грубую стену, окружавшую принадлежавшие ему три акра земли. После ужина Лэрри обычно отдыхал, сидя перед огнем. Но ни разу с его лица не сошло напряженное, мрачное и тоскливое выражение.
Что касается Эмили, то она расставила мебель внутри коттеджа. То, что не уместилось вдоль стен, девушка поставила на другую мебель. Например, она поместила застекленный шкафчик для посуды на комод, а этажерку для безделушек - на один из сундуков. Зачем она привезла эту этажерку, когда ей нечего было на нее ставить, - совершенно непонятно! Бюро расположилось в углу возле очага, французские часы - на полке над очагом между двумя медными кувшинами, туда же она поставила жестяную коробку для хранения чая. Маленький французский столик удачно уместился возле кровати. Кастрюли теперь висели на железных крючках, вбитых в стены у очага. С одной стороны очага она поставила кушетку, а с другой - кожаное кресло, которое захватила из кабинета. Около кресла стоял узкий кухонный стол, в большом доме он использовался как боковой столик, и два стула с прямыми спинками. На пол молодая хозяйка постелила ковер, хотя с самого начала знала, что это не совсем правильно, поскольку угол комнаты, тот, что ближе к входной двери, был испачкан. Однако, несмотря на некоторую загроможденность и непрактичность, комната приняла жилой вид.
На работу внутри коттеджа ушло не очень много времени. Эмили очистила передний сад и бок о бок с Лэрри перекапывала землю. Не для того, чтобы сделать клумбы, а для посадки овощей, которые будут в будущем спасать их от голода. Таскание воды из ручья было сложной задачей, не говоря уже о заготовке дров. По мере того как шло время, девушка заметила, что ей приходится уходить все дальше и дальше от коттеджа в поисках дров для поддержания огня в очаге, который, как она сказала Лэрри, «просто пожирает хворост из-за того, что в трубе слишком сильная тяга».
Ее руки и раньше были загрубевшими, но теперь тыльная сторона ладоней была покрыта царапинами, а ногти стерлись до мяса. Эмили много работала там, в большом доме, долгие и мучительные часы, но теперь она поняла, что та работа была легкой по сравнению с ее нынешней. Это был труд чернорабочего.
А теперь, к концу трех недель, перед ними встала еще одна проблема. Коню требовалось сено, курам - каша и зерно. Почти все продукты, что Джордж сложил на телегу, закончились.
Рядом с ними никого не было. Эмили никого не видела с тех пор, как они жили здесь, даже Джорджа. Но она могла понять, почему Джордж не появлялся: это было своего рода проявление деликатности и вежливости. Так девушка объясняла себе это. Но она была бы так рада повидаться с ним... да даже с кем угодно!
Прошлой ночью ей вдруг так захотелось снова попасть в город, побыть среди людей, совсем недолго, час или около этого. Если бы она знала, что сможет выбираться туда раз в неделю, то ей было бы легче, убеждала она себя.
И настолько сильно было ее желание, что Эмили даже высказала его утром в четверг, когда светило солнце, ветер впервые немного ослаб, но все же кусался, небо было высоким, а вокруг них струился серебристо-белый свет.
— Нам придется спуститься вниз, — сказала она.
— Что?! — Лэрри подобрал из миски последнюю ложку каши, но не донес ее до рта. Затем, положив ложку обратно в миску и оттолкнув ее, он медленно и твердо произнес:
— Я не собираюсь спускаться туда.
— Но ты же не можешь сидеть здесь всю жизнь.
— Почему бы нет? — Он смотрел прямо на нее.
— «Почему бы нет?» — Эмили покачала головой. — Мы не ели мяса уже целую неделю; курам нужна каша; ни одна из них сейчас не несется, да и не будет нестись, если в это время года не получит горячую кашу. Ты это прекрасно знаешь.
