Книга Кровавый Дунай. Боевые действия в Юго-Восточной Европе. 1944-1945 - Петер Гостони

Обоим маршалам приходилось непросто. У Малиновского были трудности с организацией снабжения своих войск и пополнением частей. Толбухин все еще не до конца пришел в себя от тех испытаний, которые пришлось пережить ему и его войскам в районе озера Балатон, едва не приведших к «катастрофе». Потери его войск в живой силе и технике, как можно понять из русских трудов по военной истории (в которых, однако, не называются даже примерные цифры), оказались очень высоки. (В настоящее время данные о потерях открыты. В Балатонской оборонительной операции 6—15 марта безвозвратные (убитые и пропавшие без вести) потери 3-го Украинского фронта составили 8402 чел., санитарные – 24 407 чел. – Ред.) В большинстве стрелковых дивизий осталось от 2500 до 3 тысяч человек. Однако боевой дух войск, вне всякого сомнения, оставался в удовлетворительном состоянии. Над его повышением неустанно трудилась партийно-политическая система.

Хотя тыловые службы снабжения полностью использовали все преимущества этого этапа операции, все же они с огромным напряжением сил поддерживали необходимый уровень обеспечения войск, сконцентрированных в исходном районе, вследствие плохих дорожных и погодных условий. Подобно тому, что происходило за неделю до этого по другую сторону фронта в ходе продвижения 6-й танковой армии СС, теперь с аналогичными трудностями приходилось бороться уже русским армиям. При этом им можно было успокаивать себя хотя бы тем, что войска противника численно и по вооруженности им уступают (превосходство у советских войск было только в живой силе, артиллерии и авиации: по танкам и САУ было равенство при качественном превосходстве немцев, имевших большое количество тяжелых машин. – Ред.).

Семь германо-венгерских дивизий держали оборону на участке фронта между Секешфехерваром и впадением Грона в Дунай. Против 4-й и 9-й гвардейских армий располагался IV танковый корпус СС, который со своими 200 танками и штурмовыми орудиями (против 197 в ударной группировке 3-го Украинского фронта. – Ред.) с 13 февраля занимал позиции на относительно спокойном участке фронта у Секешфехервара. «На нашем фронте сохраняется полное затишье. Имеет место только обычная активность, войска только ведут наземную разведку. Никакого артиллерийского огня, авиация бездействует», – записал в своем дневнике в начале марта офицер войск СС из 5-й танковой дивизии СС.

В полосе главного удара 46-й армии находилась венгерская 1-я кавалерийская дивизия с отдельными пехотными подразделениями, три артиллерийских дивизиона и один зенитно-артиллерийский дивизион. Дивизия эта располагала в общей сложности девятью ослабленными батальонами и ограничивалась тем, что, по донесениям ее командира полковника Шелла, на отведенном ей участке обороны образовала в низкогорье Вертеш несколько опорных пунктов, из которых вела наблюдение за немногими дорогами, ведущими в горы.

«Мы приняли часть этого участка в феврале от германской кавалерийской дивизии, – вспоминал один гусарский офицер. – Каждая отдельная германская боевая группа имела в своем распоряжении более 44 автоматов, миномет и тяжелое противотанковое оружие. На место каждой из таких групп я мог выставить только половину отделения (1 капрал и 3 гусара). Немцы не хотели сдавать нам этот участок фронта, поскольку думали, что я намеренно держу свои резервы в тылу. Когда же они в конце концов отошли с занимавшегося ими участка, то были убеждены, что русские просто могут пройти здесь прогулочным шагом, когда это им вздумается!» Другой офицер, майор Фойхтерслебен, дополнил эту мрачную картину: «Пополнение личного состава прибыло к нам уже в подавленном состоянии. Несколько человек уже на следующий день просто перебежали к русским. Немцы прислали нам однажды в качестве резерва унтерштурмфюрера (лейтенанта) СС с 20 солдатами, которых можно было использовать в бою только с разрешения их собственного командира. Они также расположились у нас в тылу, возможно, для того, чтобы держать нас в страхе. Когда я им сказал, что у нас на передовой почти нет оружия, так что пусть либо они отдадут нам свое оружие, либо займут места в окопах на передовой, они внезапно исчезли из нашего расположения. <…> В этом гусарском взводе я был единственным профессиональным офицером. <…> Рядовой же состав оказался весьма неоднородным: многие раньше служили в различных тыловых частях и понятия не имели о действиях на передовой».

Положение кавалерийской дивизии в низкогорном массиве Вертеш заметно ухудшилось в первой половине марта. Об этом повествует полковник Шелл: «Все началось с того, что противник изо дня в день стал усиливать свою подрывную пропаганду. Русские громкоговорители вещали без умолку весь день. Сначала они только упоминали о предстоящем русском крупном наступлении, позднее уже совершенно открыто говорили о своих надеждах на успех наступления. Куда более активными стали на нашем участке фронта и разведгруппы противника. Особых успехов это им не принесло, но они явно поняли всю нашу слабость. <…>

Боевые действия в Венгрии, а также в пограничной области с Югославией с 16.03 по 20.03.1945 г.

После 10 марта начались систематические артиллерийские обстрелы нашего участка фронта. <…> Через линию фронта перебирались беженцы, которые однозначно сообщали о крупном сосредоточении русских войск южнее низкогорного массива Вертеш. Вся эта информация, собранная вместе, безошибочно свидетельствовала о подготовке предстоящего русского крупномасштабного наступления. Я разговаривал об этом как с нашими, так и с германскими вышестоящими командирами. Но я пытался докричаться до глухих. Все наши предупреждения воспринимались как «преувеличенные», и перегруппировка германских сил, находившихся севернее нашей дивизии, на юг, в район Секешфехервара, была продолжена. Возможно, ожидалось наступление русских из этого района? Согласно сообщениям германского штаба связи, германское командование отнюдь не предполагало, что русские войска пойдут в наступление в низкогорном массиве Вертеш и севернее его, в лесах низкогорья Пили. С гораздо большей вероятностью оно предполагало русское наступление между Секешфехерваром и Мором». (Там советские войска также наносили удар. – Ред.)

Это тоже было актуально. Приказ о перегруппировке 1-й танковой дивизии из поселка Динньеш и 12-й танковой дивизии СС с рубежа Шио был отдан уже 15 марта, и войска находились на марше по направлению к Секешфехервару. Что же касается ситуации к северу от IV танкового корпуса СС, то генерал Бальк еще до русского наступления отдал приказ заранее расположить в качестве резерва один батальон и одну батарею из состава IV танкового корпуса на стыке сил IV танкового корпуса СС и венгерской 1-й кавалерийской дивизии, на шоссе, «которое просто предлагало противнику совершить обходной маневр». Свидетельствует Бальк: «Я получил донесение о выполнении этого приказа и спокойно ожидал развития событий. <…> В ходе тяжелого фронтального боя IV танковый корпус СС остановил на своем участке наступление русских, но, поскольку резерв на стыке соединений оказался не там, где ему было приказано, русские прошли именно здесь и смяли всю венгерскую 1-ю кавалерийскую дивизию. Гилле, по своему обыкновению, не повиновался. <…> Ситуация складывалась совершенно неутешительной…»