Книга Перекрестья - Фрэнсис Пол Вилсон

Позволить ей... только послушать меня... словно она мне принадлежит.

Как бы не так. Джейми принадлежала Джейми и поэтому имела право делать то, что считала необходимым, пусть даже Джек был уверен, что она идет на идиотский риск. Потому что в конечном счете значение имели лишь собственные соображения Джейми. Это была ее жизнь.

И Джек развернулся к центру города, оставив мост за спиной.

— Проклятье! Джейми, это сущее идиотство! Ты напрашиваешься, чтобы тебя прикончили. И меня вместе с тобой.

— Это еще почему?

— Ну, ты же не думаешь, что я оставлю тебя одну.

Она погладила его по руке:

— Я ценю это, но тебе совершенно не обязательно сопровождать меня. Просто прикрывай со спины, пока

я не войду. После этого я дома: двери закрыты, охрана вооружена.

— Мне это не нравится.

— Не сходи с ума. В конце концов, девушка должна делать то... что должна делать девушка.

— Не смешно.

— И правильно, что не смешно.

Они простились.

3

Джейми ждала на заднем сиденье такси, пока не заметила силуэт Генри за стеклянной панелью парадных дверей «Лайт». Он сидел в своей будочке, где ему и полагалось быть. Пришло время сниматься с места. С отчаянно колотящимся сердцем она выскочила из машины и побежала через тротуар.

Нажимая кнопку звонка, она крутила головой из стороны в сторону — если бы шейные позвонки позволили, она сделала бы полный оборот, — высматривая наемных громил идиотизма. Она знала, что Джек, скрываясь в тени, стоит где-то поблизости. Тем не менее, если пара ПХ накинется на нее и затащит в фургон, успеет ли он прийти к ней на помощь?

Она услышала какой-то звук и дернулась. Примерно в ста футах слева остановился седан. Из него выбрались двое мужчин в дождевиках.

О господи!

Она со всей силы принялась колотить в стекло, и в это мгновение дверь приоткрылась. Джейми втиснулась внутрь, отпихнула Генри и, задвинув щеколду, посмотрела в стекло. Двое мужчин стояли на тротуаре, как раз напротив двери и глазели на нее. Она с трудом подавила желание показать им средний палец.

— Что за гонка, мисс Грант? — засмеялся Генри.

Джейми прикинула — если она расскажет охраннику, что эти двое преследуют ее из-за материала, который она собирается писать, он тут же вызовет колов.

Повернувшись, она улыбнулась:

— Не терпится выдать классную историю.

— Должно быть, на самом деле классная, если сорвала вас с места в такое время. Хочу сказать, что даже для вас рановато. — Генри пристально посмотрел на нее. — Или поздно?

Джейми подняла взгляд. Часы в холле показывали десять минут третьего.

— Поздно, Генри, — сказала она, направляясь к лифтам. — Очень поздно.

Она толком не спала со среды и сдалась лишь часа в четыре дня в четверг. Но заставила себя выбраться из постели и направилась в контору. А сейчас утро пятницы, что значит — она уже двадцать два часа гонит на всех парах. Тем не менее она не чувствовала ни малейшего признака усталости. Ее несло. Выбросы адреналина, словно подстегиваемые ритмами тяжелого металла, омывали ее нейроны.

Что было как нельзя кстати. В противном случае ужасы этой ночи — несчастный старина Куп... его тело, разорванное на куски, — уже превратили бы ее в жалкое трепещущее существо.

Но она не может себе этого позволить.

Поднявшись на третий этаж, Джейми включила весь верхний свет и мимо пустынных клетушек добралась до своего кабинета. Она остановилась на пороге и обвела взглядом привычный уютный хаос — раскиданные книги, газеты, распечатки и исписанные желтые листки блокнота.

Благослови этот бардак, Господи, подумала она. Я дома.

Она рухнула в кресло у стола, раскурила сигарету и включила монитор. Во время обратного пути она перемотала ленту к началу, так что теперь ей оставалось лишь вытащить диктофон из наплечной сумки и нажать клавишу воспроизведения.

Но мгновение ей стало не по себе, когда она услышала из крохотного динамика голос убитого человека, который обращался к ней...

Вы хотите сказать, почему я не в летаргическом сне и каким образом от меня прежнего осталась только оболочка? Раковина... Знаете что? Если вы поднесете меня к уху, то сможете услышать шум океана.

...но она взяла себя в руки и начала расшифровывать запись.

4

Оторвавшись от созерцания дверей «Лайт», Дженсен перевел взгляд на заднее сиденье «таункара»:

— Это единственный путь внутрь?

Грузный Хатч продолжал сидеть за баранкой. Рядом с ним на переднем сиденье расположился Дэвис, вертлявый малый, который наблюдал за гранитным зданием «Лайт» с того момента, как Дженсен объявил тревогу.

— Единственный, о котором стоит говорить, — сказал он. — На боковом входе металлическая дверь. Чтобы справиться с ней, нужна ацетиленовая горелка.

У Дженсена болезненно пульсировала голова, особенно в районе раны. Им так и не удалось перехватить Грант и неведомого мужчину, а посему, вернувшись в город, Дженсен позвонил врачу-дорменталисту, который оказывал услуги церкви на условиях анонимности — особенно когда требовалась спешка и все такое. Стоило врачу бросить один взгляд на задницу Льюиса — тот был ранен и в бедро, — как стало ясно, что без больницы не обойтись. Он попытается убедить персонал, что раненый — жертва дорожной аварии и сообщать полиции об огнестрельном ранении не нужно, но нет гарантий, что ему это удастся.

Врач хотел наложить швы и на скальп Дженсена, но тот не мог терять времени, поэтому пришлось ограничиться лишь полосками пластыря, которые стянули края раны.

Дженсен наклонился между сиденьями, чтобы еще раз бросить на себя быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Три неровно обрезанные полоски пластыря сияли подобно белому неону на черной коже. Интересно, существует черный пластырь? Или по крайней мере темно-коричневый?

Почему я вообще думаю об этой ерунде, когда все валится к чертовой матери?

Ему позарез надо выпутаться из этой ситуации. Если выплывет история с Бласко, его тут же вышвырнут на улицу. Местные копы — а может, даже федералы — вымотают кишки у всех членов церкви, и ясно же, что кто-то из них расколется и покажет на него. Еще один срок за убийство — и он надолго исчезнет из мира. Ему ни в коем случае не след попадать в камеру. Ни на минуту.

— А что, если просто подойти к дверям и позвонить? — предложил Хатч.

Дэвис с сомнением покачал головой:

— В половине третьего утра? Я лично ни за что не открыл бы дверь незнакомому.

Дэвис был прав. Дженсен припомнил прием, на котором он попался несколько лет назад, когда у церкви были неприятности.