Книга Императрица Орхидея - Анчи Мин

— Только не говори мне, госпожа Ехонала, что наше правительство бездействует!

— Как говорит принц Гун, Китай поставлен на колени, и ему ничего не остается делать, кроме того, что ему говорят.

Нюгуру заткнула уши.

— Прекрати! Со всем этим я точно ничего не могу поделать! — Она порывисто схватила мою руку. — Пусть этими делами занимаются мужчины, прошу тебя!

Жун Лу, начальник дворцовой стражи, был вызван во дворец Нюгуру. Она считала, что если есть кому охранять ворота Запретного города, то ее безопасности ничего не угрожает. Я не могла с ней спорить по этому поводу. За несколько дней до того Нюгуру провела свадебную церемонию принца Чуня и моей сестры Ронг. Это было очень длинное мероприятие, которое вышибло меня из колеи. А Нюгуру, напротив, чувствовала себя в своей тарелке и была полна энергии. За время свадьбы она ухитрилась тринадцать раз сменить туалет, занимаясь этим чаще, чем невеста.

Вслед за Нюгуру я прошла в спокойный кабинет в западном крыле дворца, где Жун Лу нас уже ждал. И вот я увидела перед собой крепкого молодого мужчину, который при нашем появлении поднялся с кресла и бросился на колени.

— Жун Лу прибыл по зову Вашего Величества и ждет ваших приказаний, — сказал он, ударяясь головой об пол. Голос его был твердый, манеры простые и решительные.

— Поднимитесь, — пропела Нюгуру и жестом приказала евнухам внести чай.

По внешнему виду Жун Лу можно было дать лет двадцать восемь-двадцать девять, у него были умные, проницательные глаза и обветренная кожа. Брови его были похожи на два меча, а в форме носа было что-то бычье. У него были крупные квадратные челюсти и решительный, резко очерченный рот. Когда он встал, то шириной своих плеч он мне напомнил древнего воина с барельефов.

Нюгуру начала болтать о всякой ерунде. Сперва она довольно долго распространялась о погоде, в то время как он спрашивал ее о здоровье Его Величества. Когда Нюгуру спросила его наконец о тайпинах, он отвечал терпеливо и четко.

Он произвел на меня сильное впечатление. Его манеры, как мне показалось, одновременно отличались сдержанностью и открытостью. Я с интересом рассматривала его одежду. Он был одет в военную форму командующего кавалерией, которая состояла из юбки и покрывающей ее парадной безрукавки. Последняя вся была усыпана медными заклепками, пуговицами и декоративными петлицами и посажена на подкладку. Ранг его обозначался особым узором на ткани.

— Не могла бы я взглянуть на ваш арбалет? — вдруг спросила я.

Жун Лу отвязал его от пояса и передал Нюгуру, которая в свою очередь передала его мне.

Я рассматривала его колчан, сделанный из шелка, кожи и шерстяной ткани и украшенный серебром и сапфирами. Каждая стрела имела оперенье из перьев ястреба

— А ваш меч? — спросила я.

Он тем же способом передал мне меч.

Меч оказался тяжелым. Я провела пальцами по лезвию и почувствовала, как его владелец на меня смотрит. От этого взгляда у меня порозовели щеки. Мне было стыдно за свой странный интерес к этому мужчине, но назвать природу этого интереса я бы в данный момент не смогла

Ань Дэхай рассказывал мне, что Жун Лу взошел на китайскую политическую сцену благодаря своим личным достоинствам.

Я едва сдерживалась, чтобы тут же не начать задавать ему вопросы. С одной стороны, мне хотелось произвести на него впечатление, но с другой — необходимо было соблюдать в словах крайнюю осторожность. Я размышляла о том, знает ли Жун Лу, как редко мне или Нюгуру выпадает возможность вот так запросто встречаться с мужчинами. И до чего же важно для нас общение с человеком, который живет настоящей, полнокровной жизнью за пределами Запретного города.

— Наши дворцы столь уединенны, что очень часто нам кажется, будто для страны мы существуем только в виде имен, — услышала я свой собственный голос, который произнес эти слова как будто непроизвольно. Я посмотрела на Нюгуру, которая улыбнулась и поощрительно покивала головой. Успокоенная, я продолжала дальше: — Ход нашей жизни, разработанный до мельчайших подробностей, призван убедить нас самих, что мы являемся носителями власти, что мы — те самые, кем себя считаем, и нам нет нужды чего-либо бояться. Однако правда в том, что мы боимся. И больше всего мы боимся, что император Сянь Фэн может умереть от печали. Потому что он человек, которого страх не покидает ни на минуту.

Словно потрясенная моими откровениями, Нюгуру схватила меня за руку и вонзила ногти в мою ладонь. Но я уже не могла остановиться.

— Дня не проходит, чтобы я не боялась за своего сына! — Сказав это, я вдруг остановилась, сама обескураженная своими словами. Я опустила глаза и увидела, что на коленях у меня все еще лежит меч. — Надеюсь, что наступит день, когда мой сын возьмет в руки такой же великолепный меч и влюбится в него без оглядки!

— Да! — выдохнула Нюгуру, довольная тем, что я прекратила рассуждать на отвлеченные темы. Чтобы поддержать разговор, она похвалила меч за тонкость и надежность работы.

Между тем, разглядывая меч, я вдруг увидела, что на его рукоятке выбиты символы, которые обычно предназначаются исключительно для императора. Удивленная, я спросила:

— Разве это подарок императора?

— Да, это подарок императора Сянь Фэна моему начальнику господину Су Шуню, — ответил Жун Лу. — А тот в свою очередь подарил его мне, — разумеется, с разрешения Его Величества.

— По какому случаю? — едва ли не хором спросили мы с Нюгуру.

— Однажды мне посчастливилось в сражении с бандитами спасти жизнь господину Су Шуню, — сказал Жун Лу. — Это произошло в горах Хубея. Кроме меча, я получил в награду еще и этот кинжал. — Тут он опустился на левое колено и вытащил из-за голенища кинжал. Я взяла его в руки и начала рассматривать. Рукоять его была сделала из нефрита и инкрустирована драгоценными камнями. Но стоило мне дотронуться до клинка, как по всему моему телу пробежала непонятная мне самой дрожь.

Ровно в полдень Нюгуру сказала, что ей надо удалиться в молитвенную комнату, чтобы пропеть мантры и прочитать по четкам молитвы Будде. Тема нашей с Жун Лу беседы казалась ей неинтересной. Некоторое время назад я сама просила Нюгуру немного просветить меня в области буддизма, но она ответила, что все здесь крутится вокруг понятий «бытия в небытии» и «возможностей, которые мы упускаем». Когда я начала настаивать на большей определенности, она отговорилась тем, что это невозможно.

— Я не могу описать свои отношения с Буддой земным языком, — строго сказала она, а потом с сожалением добавила: — Все мы были предопределены к тому, чтобы здесь родиться.

После ухода Нюгуру я продолжила беседу с Жун Лу. Мне казалось, что мы стоим в начале какого-то необыкновенного, пленительного путешествия, которое, несмотря на чувство вины, с каждой минутой становилось для меня все более интересным. Он был родом с севера, по происхождению маньчжуром. Будучи внуком генерала, он в возрасте четырнадцати лет присоединился к клану Белого Знамени и прошел все ступени военной лестницы, одновременно не оставляя без внимания гражданских дисциплин.