Книга Алтарь - Александр Прозоров

— А что, много? — Лена шагнула к нему, оттолкнув к стене. — Ты это дедам своим расскажи, что в Отечественную кровью это место для тебя оплатили. Отцам своим скажи, что в Корее и Вьетнаме сатанистам силу свою показали. Однокашникам скажи, что сейчас в Чечне от рабства тебя защищают. Думаешь, им умирать хочется? Думаешь, они убийцами родились? На этой земле всегда мало места! Потому что всегда есть те, кто чтит совесть, и те, у кого ее нет!

— Ты меня войной в нос не тыкай! — отпихнул ее Дикулин. — Мы не на фронте, чтобы кровь за водичку считать.

— Эта жизнь всегда фронт, — отступила антикварщица. — Хищники кушают травоядных, травоядные топчут хищников. И каждый раз остается кто-то один. Тебе просто повезло, Лешенька. Всему вашему поколению повезло. Вы первые за четыре тысячи лет, кто за всю свою жизнь ни разу не голодал, не воевал, от холода не подыхал. Кого баловали, учили, кто привык, что каждый каприз исполняется. Привыкли вкусно кушать, тепло спать, развлекаться с комфортом. Служить вам нынче тяжело, денег вам всегда мало, работы всегда много. Забыли вы, что выжить, не сражаясь, невозможно. Потому страну свою и просрали.

— Я, что ли, просрал? — возмутился Алексей.

— И ты тоже. — Девушка опустила взгляд на свою мокрую одежду, попыталась стряхнуть с нее еще не впитавшиеся капли. — Все. Ты ее защищал? Ты задницу свою от телевизора оторвал, когда ее разоряли? Вот и помалкивай.

— А ты?

— Я обязана хранить покой Великого, и я его храню. Я выбрала эмира, которого считала лучшим, дала ему возможность сразиться с прежним. А он теперь слюни пускает. — Девушка оправила юбку и шагнула под струи душа, приблизив свое лицо к нему почти в упор: — А если Сошедший с Небес прикажет тебе идти и сражаться — ты тоже станешь биться в истерике? Скажи мне это сейчас. Ведь ты хотел принести ему клятву верности. А сможешь ли ты ее исполнить?

— Отойди, вымокнешь.

Лена отступила, посмотрела на себя и стала вдруг снимать одежду, бросая ее на пол:

— Какая теперь разница?

Раздевшись, она рывком распахнула дверь в келью, на пороге обернулась:

— Мне нужно пойти к номарии и доложить о своем позоре. Ведь ты обманул ее и отказываешься принести клятву верности?

— Нет! — скрипнул зубами Дикулин. — Я не отказывался от обещания. Раз я обещал, то клятву принесу.

— Но будешь ли ты ее исполнять? Выполнишь ли ты любую, любую волю Нефелима?

— Вот зараза! — ударил Алексей кулаком кафельную стенку. — Да, исполню! Я не привык отказываться от своего слова. И уже начал участвовать в ваших игрищах, если ты заметила.

— Вот видишь, Леша, — прикрыла дверь Лена. — Оказывается, этот экзамен пошел тебе на пользу.

— Какой экзамен?

— Проверка кровью. Ты начал понимать, что мы не играем понарошку. Что все вокруг настоящее, и за каждый шаг приходится платить настоящую цену. Школа осталась позади, Лешенька, игры кончились. Теперь все по-настоящему.

— И что такое «настоящая цена»?

— Жизнь, — кратко ответила хранительница. — Или ты ее берешь, или ты ее отдаешь. Добро пожаловать в реальный мир, малыш.

* * *

Русь. Остров в дельте Невы,

Зима 2407 года до н. э.

Над святилищем полз туман. Быть может, чародейки, что обитали в здешних краях, затеяли новое колдовство, а может — это был пар из сотен ртов собравшихся на небольшой поляне женщин. В центре святилища — там, где берегини встречали просителей из окрестных племен, — в этот раз лежала подпертая по краям бревнами высокая куча мелкого черного хвороста. Большинство хранительниц предпочитали не смотреть на это зловещее сооружение, разглядывая либо чистое небо, либо темные острия кольев в высоком тыне.

Наконец, похрустывая белым снегом, к святилищу подошли еще две женщины в полотняных туниках. Они шли бок о бок, словно подруги, о чем-то негромко переговариваясь. Одна, пожилая, с желтым морщинистым лицом, была обрита наголо, вторая имела длинные волосы, доходящие до плеч. На краю поляны прибывшие остановились, и пожилая указала молодой на сложенную кучу:

— Тебе туда, Вилия.

— Прощай, номария, — кивнула та, вышла вперед и поднялась на возвышение.

— Ты считала и считаешь, что была права, девочка моя, — сказала глава Клана. — Ради правоты своей ты пошла на предательство и клятвопреступление, поступилась нашим мнением и пожертвовала своей судьбой. Так иди же до конца. Ты готова пожертвовать собой ради смертных? Так сделай это, и не заставляй никого из нас принимать грех на свою совесть.

— Нас рассудят весы Анубиса, сестра, — ответила девушка, подняла глаза к небу, постояла так около минуты, потом резко распрямила пальцы.

Пересушенный хворост занялся сразу со всех сторон, почти мгновенно превратившись в столб алого пламени. На хранительнице затрещали, скручиваясь, волосы, начала чернеть туника. Девушка сжала кулаки и стиснула зубы, пытаясь перебороть боль, но жар оказался сильнее ее воли, и, уходя к вратам Дуата, она выкрикнула этому миру свой последний вздох: — Слове-ен!!!

* * *

— Ты ничего не слышала? — поднял голову от стола князь.

— Нет, ничего, — отозвалась сидящая у прялки Шелонь. — Малой заплакал?

— Видать, померещилось… — Макая расщепленную палочку в черный настой чернильного ореха, Словен закончил письмо, подул на тонкий лист бересты, свернул его, вышел из горницы: — Тивор, ты ждешь?!

— Да, княже! — выскочил из угла мальчишка лет десяти, в овчинном тулупчике и черных потоптанных валенках.

— Вот, бери, — отдал ему письмо князь. — Иди через озеро, оно уж замерзло все. Грамоту токмо брату моему, Русу, отдавай, и более никому! Дорогу помнишь?

— А как же, княже! Сколько раз летом за солью с отцом ходили.

— Ну так поспешай! Дни ныне короткие, а версты длинные.

— Слушаю, княже. — Мальчишка подхватил с лавки шапку и кинулся за дверь.

Правитель вернулся в горницу, поцеловал жену в щеку, забрал висящий на спинке кресла ремень с мечом, опоясался. Взял плащ, сшитый из трех рысьих шкур, кинул на плечи:

— Искать кто станет — в святилище я.

Зимний город был пуст и почти тих — разве где-то на окраине слышался стук топора. Да оно и понятно: работ зимой особых нет, на холод без нужды выходить неохота. Никого не встретив, князь дошел до святилища, склонился перед Сварогом, потом обошел богов и постучал в дверь, что скрывалась за распятой на тыне воловьей шкурой:

— Мосх, Кий! Вы здесь?

Из обители волхвов наружу вышел седобородый Мосх, привычно поклонился Словену:

— Здрав будь, княже. А Кий на том берегу, в схроне нашем. Может, и нам туда пойти?

— Ни к чему. Передай, письмо я сегодня брату послал, дабы с ратью своей к нам поспешал. Мыслю я, набрал уже алтарь наш силушку. Да и сами мы не те, что летом. Настала пора снести с земли нашей святилище поклонников смерти. Хватит, натешились. Ныне зима, мужи по домам сидят. Стало быть, рать соберется быстро. День на сборы, два на дорогу, один на отдых. А на пятый день пойдем Черного волхва бить. Готовьтесь.