Книга Алтарь - Александр Прозоров

— Да чтоб тебе! — выругался Пустынник, которого передернуло судорогой. — Не поминай всуе! Ходить по воде несложно, нужно просто знать заклинание. Его произносят на пыль, которую сыплют на волны перед собой. У тебя в руках пачка с пылью. Теперь говори: «Яалим яом йащорп!»

— Яалим яом ящорп! — повторила вслух ведьма. — И что теперь?

— Волшебный порошок готов. Спускайся к воде… — Пустынник наклонился через перила, наблюдая за Викторией. Девица как раз остановилась на предпоследней перед водой ступенькой — следующую уже захлестывали волны. — Сыпани перед собой небольшую щепотку.

Леди, недоверчиво оглянувшись по сторонам, сунула пальцы в пачку из-под сигарет, «посолила» водичку на ступени и перед ней.

— Ступай! — решительно приказал колдун.

Ведьма опустила ногу на ступеньку — но ощутила под подошвой сапога, как что-то мягко прогнулось.

— Еще шаг!

Она шагнула — всего на чуть-чуть, готовая в любой момент выскочить обратно. Но… Вода держала!!!

— Сыпь, сыпь, не переставай!

Виктория, поминутно суя пальцы в пачку, прошла еще немного, оказавшись в двух метрах от набережной.

— Ну убедилась? — чуть не в голос сказал Пустынник. — Иди на тот берег и ничего не бойся.

И ведьма двинулась вперед, с мерностью древнего сеятеля одаряя волны зачарованной пылью.

Самым обидным было то, что чуда почти никто не замечал. По набережной мчались машины, на мосту водители, выискивая щели для проезда, тоже не обращали на реку никакого внимания. Напротив, на левом берегу, щелкали вспышки фотоаппаратов — но это гуляла свадьба, занятая исключительно собой. И лишь двое мальчишек, что стояли с удочками на спуске к воде, замерли с раскрытыми ртами.

Виктория тем временем дошла почти до середины Невы — но уже наклоняла пачку набок, вытряхивая из нее последние крохи. Еще щепотка, еще одна… Еще несколько крупинок… Все!

Громко взвизгнув, ведьма провалилась в темную воду, заколотила по ней руками.

— Совсем забыл сказать, — пробормотал для нее маг. — Если заговоренной пыли не хватает от берега до берега, мост мгновенно разрушается.

— Я-а… А-а! Тону! — Течение быстро уносило девицу под мост.

«Октябрь, — мысленно отметил Пустынник. — Вода, наверное, градуса три или четыре. В такой больше пяти минут смертные не выживают. А за пять минут до нее никто добраться не успеет».

Впрочем, даже пять минут было слишком оптимистичным сроком. Пальто из дорогого французского кастора должно было намокнуть мгновенно, утянув свою обладательницу в ледяную глубину. Сапожками с узкими носками особо не погребешь, а снять их в воде не так-то просто. Никаких шансов.

Пустынник развернулся, пересек проезжую часть, открыл машину.

«Демон! — донеслось до его внутреннего слуха. — Демон, что делать?!»

— Ну ты как хочешь, — пожал плечами колдун, — ты как хочешь, а я сматываюсь.

Он завел мотор и вырулил на набережную.

Дело было закончено, заказ Изекиля выполнен. Когда Великий убедится в том, что все сделано правильно, можно будет напомнить об оговоренной плате. Пустынник успел присмотреть в здешних музеях несколько действительно уникальных предметов… И все-таки внутри него что-то продолжало свербить, напоминая об одном дурном и никому не нужном, но все-таки талантливом существе.

Колдун вдавил педаль газа, разгоняясь по набережной заметно за сто километров, пока это позволяла «зеленая волна», за пять минут промчался до поворота на Шкапина, а еще через минуту затормозил возле Смольного. Выскочил, поднялся на второй этаж, без стука войдя в кабинет заместителя председателя.

У Тани шло какое-то заседание. Три женщины и двое мужчин удивленно повернули к нему голову. Однако колдун не отступил:

— Простите, пожалуйста, но это очень срочно. Можно вас на две минуты?

— Извините, товарищи… — Татьяна обошла стол, вышла к нему в приемную, притворив за собой дверь. — Что случилось?

— Ничего, — тихо ответил Пустынник. — Просто мне показалось, что если я не увижу тебя сейчас, в эту минуту, то умру на месте.

— Дурачок ты, Толя. — Она погладила мага по голове, поцеловала. — Никуда я от тебя не денусь.

— Скажи это еще раз.

— Я никуда от тебя не денусь, мой любимый чародей. Теперь ты успокоился?

— Не знаю. — Колдун внимательно поглядел ей в глаза. — Слушай, а ты можешь выполнить одну мою очень глупую просьбу?

— Какую?

— Ты можешь на протяжении трех минут говорить о карандаше?

— Могу, — рассмеялась Таня. — А зачем?

— Попробуй.

— Ну, — потерла нос женщина. — Карандаш, он сделан из дерева и грифеля. Бывает окрашен в разные цвета. Им пишут по бумаге. Белой бумаге с буковками. Я сегодня этих бумажек написала не меньше десятка. И карандашом, и ручкой. Это та, которая с чернилами. Они бывают гусиные, шариковые, перьевые. Мне на юбилей работы с золотым пером подарили…

Пустынник остановил ее, положив палец на губы.

— Что? — удивилась Таня.

— Ничего. Я очень тебя люблю.

— Я тебя тоже.

— Я афишу спектакля одного встретил. «Хрустальный зверинец». Я его только на английском языке видел. Сходим сегодня?

— Конечно. А теперь извини, меня ждут.

— Разумеется, иди… — отпустил он Таню. Сам отошел к окну, прижался лбом к стеклу. — Проклятие! Эта русская земля словно пропитана каким-то ядом. Еще немного, и я начну говорить о совести…

Он резко оттолкнулся, вышел из приемной и, небрежно насвистывая, побежал по ступеням вниз.

Глава четвертая

Санкт-Петербург, улица Большая Морская, фитнес-клуб «Сильфиджа»,

17 ноября 1995 года. 11:30

Лена заглянула в комнату, окинула ее тревожным взглядом:

— Леша, ты где? Леша! — Однако тут до ее слуха донесся слух льющейся воды, и девушка с облегчением повернула к ванной, приоткрыла дверь и торопливо скользнула внутрь, не давая брызгам наплескаться в комнату. — Леша, ты чего?

— Чего-чего? — огрызнулся тот, подставляя лицо струям горячего душа.

— Ты чего убежал?

— А что, еще кого зарезать надо?

— Ты никого не зарезал, — покачала она головой. — Ты победил в честной схватке. Или ты, или он.

— А оно было нужно? — развернулся Дикулин. — Зачем убивать? Почему обязательно кого-то нужно убивать?! Что он вам сделал, ваш эмир? Надоел, наскучил? Значит, сразу на мясо?

— Потому, что ты стал моим избранником, Алексей. И должен был занять место эмира.

— А убивать? Убивать его зачем? Почему просто не отпустить, не прогнать, не уволить? На этой земле, что, мало места? Почему обязательно надо убивать?