Книга Бремя стагнатора - Сергей Чекмаев

Француз надвинул на голову капюшон и приник к окулярам. Чжаньской делегации все еще не было видно.

Пискнул трансивер.

– Жан-Поль, это Ли. Я недалеко от тебя, дай пеленг.

Парой минут позже на склоне холма что-то зашуршало. Защитный костюм очень хорошо имитировал снег – Дюваль увидел бывшего социолога, только когда тот подполз совсем близко.

Ли пожал французу руку, пристроился рядом.

– Ты уверен, что передача произойдет именно здесь?

– В целом – да. Место то самое, солмаонцы прибыли еще вчера, – Дюваль указал на цепочку походных шатров по ту сторону границы. – Ждут. А твои где?

– Я их опередил на несколько часов. Командир приказал встретиться с тобой, проследить за встречей и немедленно эвакуироваться.

Жан-Поль недоуменно вскинул бровь:

– Эвакуироваться? Почему?

– Он считает, что передачи не будет.

– А что же тогда? Обе стороны подсунут друг другу двойников?

– Не знаю. Увидим.

Чжаньская делегация появилась только через три часа, когда оба землянина уже успели изрядно замерзнуть.

– Вон они!

Кавалькаду заметили и в солмаонском лагере. Он моментально преобразился, став похожим на разворошенное осиное гнездо. Солдаты спешно седлали скакунов, командир выкрикивал какие-то приказания. Из охраняемого шатра вытащили пленников, грубо втолкнули в центр квадрата, образованного крупами животных.

– Их двое, – заметил Дюваль. – С Косталаном какая-то девушка.

– Наверное, его подруга. Десант увез и ее, чтобы иметь еще один рычаг воздействия. Пригрози ей – и наш кузнец будет как шелковый.

– Мерзавцы! – в сердцах выругался француз и сплюнул.

Всадники потянулись навстречу чжаньцам. Те тоже заметили противника, моментально перестроились – легконогая кавалерия выдвинулась вперед, прикрыв собой три вместительные повозки. На крышах, задке и облучках теснились самострельщики.

Им не понадобилось много времени, чтобы съехаться. Через пятнадцать минут обе группы встретились и замерли друг напротив друга у подножья облюбованного Дювалем холма. Никто не решался двинуться первым.

Храпели скакуны, ветер полоскал боевые штандарты, позвякивало оружие и сбруя.

Люди молча смотрели друг на друга.

Француз водил биноклем по сторонам, выхватывая то одного, то другого солдата, командиров, озабоченные лица, крепко стиснутые зубы, прищуренные глаза. Все напряжены, руки судорожно сжимают оружие, болты вложены в желобки самострелов.

– А нервы у них на пределе, – заметил Жан-Поль, передавая китайцу оптику. – Достаточно легкого толчка и начнется свалка.

Напряжение передалось и землянам. Поэтому, когда пискнул вызов трансивера, оба вздрогнули.

– Это твой, – сказал Дюваль.

– Ли, – прошипел динамик голосом Квашнина. – Как слышишь?

– Нормально, командир. Помехи немного мешают.

– Слушай внимательно. Как только начнется свалка – немедленно уходите. Ясно?

Разведчики переглянулись. Дюваль чуть заметно кивнул: мол, а я что говорил?

– Свалка? Почему? – спросил Ли.

– Обе группы получали тайный приказ уничтожить пленника в тот момент, когда «свой» окажется в безопасности. Поэтому не задерживайтесь там. В драке обязательно будут победившие, и они вполне могут обыскать все вокруг, преследуя беглецов.

– Понял, конец связи. – Китаец выключил трансивер, кивнул Дювалю: – Вот так-то.

– Интересно, кто отдал им такие приказы, если еще вчера и те, и другие обеими руками держались за обмен? – спросил Жан-Поль.

Ли несколько секунд молчал, размышляя, высказывать или нет свою догадку, потом наконец сказал:

– Думаю, что мы.

– Как это мы?

– Служба, – лаконично ответил бывший социолог и замолчал.

Внизу наметилось какое-то движение. Чжаньский командир выехал на полшага вперед и что-то прокричал. С сол­маонской стороны отозвались, и несколько минут между переговорщиками шла довольно оживленная перепалка на повышенных тонах.

Трудно о чем-то договариваться, выкрикивая слова изо всех сил, надсаживая голосовые связки. Повинуясь командам, солмаонцы двинулись к границе. Чжаньцы тоже поскакали вперед.

Они остановились шагах в двадцати друг от друга.

Командиры снова принялись о чем-то спорить, но уже спокойнее, благо больше не приходилось напрягать голос.

– Решают, кто пойдет первым? – спросил Дюваль.

– Нет, скорее всего, договариваются о сопровождении. Сколько солдат пойдут с пленником, чем будут вооружены и так далее.

Наконец соглашение было достигнуто. В качестве гарантий безопасности офицеры выбрали себя. А для сопровождения хватит и пары солдат.

Из чажаньской повозки вывели Иррабана, солмаонские пехотинцы разомкнули строй, пропуская вперед Косталана с Юнари. По двое солдат с каждой стороны разом пристроились по бокам.

Командиры кивнули, и пленников повели вперед.

Напряжение достигло наивысшей точки. Казалось, еще немного и станет слышен звон натянутых нервов.

Обменщики не успели пройти и десятка шагов, как вдруг щелкнула тетива самострела. Болт не прилетел – наверное, у кого-то просто дрогнула рука. Но командиры одновременно поняли: все, конец. Обреченность появилась на лицах у обоих, они попытались обернуться к своим, прореветь приказ, но не успели.

Взведенные самострелы разом выплюнули смерть с обеих сторон.

Иррабан упал первым – два болта попали ему в плечо и в горло. Потом рухнул солмаонский командир, чжанец тоже сполз с седла, безвольно ткнувшись лицом в снег. Правая нога застряла в стремени, и испуганный скакун потащил его за собой.

Кавалеристы с шелестом выхватили из ножен палаши, панцирники выставили вперед пики. И две монолитные волны смертоносного железа рванулись навстречу друг другу.

В моментально разгоревшейся беспощадной рубке было уже все равно, кто начал первым. Солдаты бились с ненавистным врагом, сражаясь за собственную жизнь.

К вечеру живых на месте схватки не осталось. Раненые почти все умерли без воды и перевязки, в заснеженной долине воцарилась тишина. Временная тишина. Люди ушли, позабыв забрать своих мертвецов, и вдали уже мелькали холодные зеленые глаза ночных падальщиков.

Пока же здесь властвовал покой. Его не смогла нарушить даже девушка, что бесцельно бродила среди трупов. Легкая накидка совсем не защищала ее от ветра и ночного холода, тело била крупная дрожь, губы посинели. Но она, казалось, не замечала, что замерзла. Безумные, остановившиеся глаза не смотрели по сторонам. Девушка глядела прямо перед собой и что-то тихонько напевала.