Книга Зеркальщик - Филипп Ванденберг

Вельможа, вошедший в зал следом за Фоскари, был не намного выше дожа, но попытался придать себе значительности с помощью высокого колпака, подобного куполам собора Святого Марка. На вельможе было длинное красное платье, из-под которого выглядывали туфли такого же цвета, и подбитая мехом накидка из светлого бархата, волочившаяся по полу. На груди его сверкал золотой крест с рубинами и изумрудами.

— Значит, вы и есть печатник из Майнца? — начал дож, после того как они с вельможей заняли места на двух (единственных в зале) стульях.

— Меня зовут Михель Мельцер. Я учился профессии зеркальщика. «Черным искусством» я занялся совершенно случайно.

— Теперь вы живете в Серениссиме?

— С прошлой осени, Vosta Altezza.[9]

— Занимаясь печатью.

Мельцер смущенно пожал плечами.

Дож и вельможа многозначительно переглянулись. Наконец вельможа поднялся и сделал пару шагов навстречу Мельцеру, стоявшему у подножия возвышения, и протянул ему правую руку тыльной стороной кисти вверх.

Когда после длительной паузы зеркальщик так и не понял, что ему с этой рукой делать, дож, наблюдавший за сценой, счел нужным вмешаться.

— Вы должны поцеловать кольцо, печатник. Eccelenza[10]— новый легат Папы Римского, Леонардо Пацци!

Мельцер непроизвольно вздрогнул, узнав, кто стоит перед ним. Он испуганно схватил правую руку сановника, одежды которого даже отдаленно не напоминали одежды епископа, и коснулся ее губами.

Eccelenza довольно взглянул на Мельцера. Благодаря своему колпаку и возвышению легат был выше Мельцера на две головы. И, глядя на него сверху вниз, Леонардо Пацци произнес:

— Так вы и есть тот самый печатник, который написал искусственным письмом ложные индульгенции для племянника Его Святейшества Папы?

— Eccelenza, — подняв глаза, нерешительно ответил Мельцер, — мог ли я знать, что племянник Папы — его самый главный враг? Я всего лишь печатник и не общаюсь со столь высокопоставленными церковными сановниками. Я печатаю то, что мне говорят.

Позади раздался тонкий голос дожа:

— Тут он прав, Eccelenza. Нельзя винить печатника за содержание и последствия его работы.

Легат поднял ногу и каблуком отбросил в сторону длинную накидку, затем повернулся и, обращаясь к дожу, заметил:

— Quod nоn est, nоn legitur, что на латыни означает «Чего нет, то нельзя и прочесть». А на чистом итальянском добавлю: Его Святейшество Папа Евгений считает искусственное письмо настолько опасным, что требует, чтобы каждый пергамент, не написанный от руки, снабжался «Imprimatur»[11]Папы, в противном случае те, кто за это ответственен, будут переданы в руки инквизиции. Вы нас поняли? Дож непроизвольно кивнул и ответил:

— Eccelenza, печатник из Майнца — единственный человек в Серениссиме, который владеет этим искусством, и он использовал его только один раз. Я думаю, вы придаете этому открытию слишком большое значение.

— Вред, — заявил Леонардо Пацци, в то время как его глаза бегали, глядя то на дожа, то на Мельцера, — который принесли эти пергаменты своей многочисленностью, достаточно велик, vostra altezza! Они обогатили племянника Папы и выставили на посмешище Его Святейшество. А в остальном я предоставляю судить о роли этого открытия Всевышнему и истории.

Тут слово взял Мельцер:

— Если вы позволите мне заметить, Eccelenza, вы — не единственный человек, для которого искусственный шрифт имеет значение. Как вам наверняка известно, я прибыл из Константинополя, где за этим открытием охотились, кроме Альбертуса ди Кремоны, еще арагонцы и генуэзцы.

— В таком случае вы были свидетелем убийства ди Кремоны? — Пацци осенил себя крестным знамением.

— Да, Eccelenza, спаси Господь его душу. Я видел кинжал у него в спине.

— То есть вы знаете, кто убил ди Кремону? Мельцер покачал головой и уставился в пол.

— Я бежал из Константинополя.

— Почему?

— Чтобы укрыться от преследований да Мосто. Он заявил, что является папским легатом, но я еще тогда не поверил ему. А потом этот Доменико Лазарини, который должен был привезти меня в Венецию по поручению Серениссимы…

Когда Мельцер упомянул имя Лазарини, дож занервничал, полез мизинцем в ухо и пожаловался:

— Море, море, вы слышите шум моря?

Леонардо Пацци не обратил внимания на внезапный приступ у дожа и продолжил задавать вопросы:

— И да Мосто преследовал вас до самой Венеции?

— Однажды он появился и потребовал выполнить его заказ. Я хотел вернуть ему деньги, которые он заплатил мне вперед, но да Мосто угрожал мне, напомнив об Альбертусе ди Кремоне, и положил передо мной орудие убийства. Тогда мне стало ясно, что он имеет в виду, и я взялся за его заказ — поскольку он оборвал все мои связи и построил для меня лабораторию на Мурано.

Папский легат обернулся и спросил у дожа Фоскари:

— То есть Чезаре да Мосто до сих пор в Венеции? Фоскари по-прежнему ковырялся в левом ухе, поэтому Пацци пришлось повторить свой вопрос. Наконец дож ответил:

— В Венеции ли да Мосто? Откуда мне знать! В Серениссиме так много чужеземцев.

Пацци понурился и стал гладить меховой ворот своей накидки:

— Я здесь, чтобы объявить вам о визите Его Святейшества на праздник Воздвижения Креста Господня, которое христианский мир празднует в середине сентября. Его Святейшество будет путешествовать с огромной свитой, чтобы убедить всех сомневающихся в своем существовании и предать анафеме своего племянника Чезаре да Мосто.

Дож поднялся, поклонился несколько раз папскому легату и произнес:

— Серениссима устроит Его Святейшеству грандиозный прием, о котором будут говорить во всем мире, Eccellenza!

— Ничего другого от вас и не ожидали, — ответил легат. — Но знайте, казна Его Святейшества опустела. Поэтому на вас ложится также обязанность позаботиться о дорожных расходах и о том, чтобы поблагодарить Его Святейшество приличествующим подарком, достойным Серениссимы. Его Святейшество будет рад небольшому острову или доходу с одного из венецианских имений in aeternum.[12]

— In aeternum? — повторил Фоскари и, потупив взгляд, заметил:

— Вы же знаете, Eccellenza, я горячий сторонник Папы Римского, но в Серениссиме, к сожалению, живут не только сторонники Его Святейшества. Чтобы быть до конца откровенным, скажу, что между районами Дорсодуро и Кастелло есть немало отчаянных противников Папы, и помпезный въезд может представлять серьезную опасность для земного существования Его Святейшества.