Книга Война после войны. Пропавшие без вести - Юрий Валин

– Вы тут посовещайтесь, пива хорошего возьмите. Деньги есть. Я ненадолго… – Катрин улыбнулась Блоод. Янтарные глаза суккуба были непривычно грустны. Подруга всегда соображала быстрее, чем остальные.

На улицах было не продохнуть. Катрин уклонялась от тележек, ослов, рабов с мешками, моряков с похмельем, разносчиков с хлебом. Палило солнце, орали водоносы, хлопали крыльями и старались добавить грязи облезлые голуби.

Катрин шла по второму адресу, подсказанному леди Несс. Глупость, конечно, но напоследок хотелось сделать с собой что-нибудь очень легкомысленное и экстравагантное.

Пришлось обогнуть рынок, попетлять в глухих кварталах у зерновых складов. Наконец шпионка отыскала лачугу с вывеской в виде сложной и загадочной, выжженной на доске руны. Катрин решительно нырнула в низкую дверь и чуть не стукнулась лбом о балку – помещение лавки, казалось, наполовину вросло в землю. За прилавком стояла женщина средних лет. Вокруг красовались потемневшие от времени тканые шпалеры, треснувшие вазы, подносы с грудами тусклых медных украшений и помятой посуды. Катрин назвалась, женщина кивнула и все так же молча провела гостью в глубь низких комнатушек. За столом у крошечного окна сидел сутулый коротышка и работал резцом над чем-то столь мелким, что и рассмотреть-то странную вещичку было трудно. Женщина кратко шепнула мастеру на ухо, тот поднял лысую голову. Глаза у него были тускло-красные, подернутые странной, похожей на бельма пленкой. Нос отсутствовал, темнели лишь две крошечные дырочки. Хозяин мастерской определенно не принадлежал к человеческой расе.

Повинуясь жесту короткой руки дарка, Катрин села на трехногий табурет. Вопросов никто не задавал. Рекомендации из «Померанца» делали свое дело. Просто удивительно, как полезно порой захаживать в бордель. Сегодня шпионку везде ждали.

Катрин принялась закатывать рукав рубахи – коротышка раздраженно откинулся в своем почерневшем от времени кресле. Понятно. Катрин сдернула рубашку через голову. Шпионские прелести не произвели на безносого художника особого впечатления, а клык-кулон заинтересовал. Сухие темные пальцы потрогали оправленный в серебро зуб вег-дича. Мастер кинул на девушку короткий взгляд, кивнул. Катрин стало не по себе – взгляд мутно-красных очей карлика назвать обаятельным было трудновато.

Куда опять вляпалась? Оно нам надо?

Отступать было поздно. Мастер раскрыл шкатулку с крошечными баночками, выжидающе посмотрел. Катрин вытянула обнаженную руку по крышке стола. Коротышка внимательно обозрел загорелую конечность. Пальцы-сучки мимолетно коснулись пулевого шрама, поскребли ногтем. Вопросов опять не последовало. Мастер замер. Пленка на глазах стала толще, окончательно затянула тлеющие угли в глубине черепа. Катрин не ко времени вспомнилась снулая речная рыба. Коротышка не шевелился. Катрин тоже не двигалась, гадая, не задремал ли безносый хозяин мастерской.

Заныло непонятно отчего сердце…

…Прикосновение тонкой кисточки напугало непомерно. Катрин заставила себя усидеть на месте. Кисточки менялись, почти неощутимо порхая по коже вокруг шрама. Мастер не останавливался ни на миг. Летали сухощавые лапки, пощелкивали, как крошечные кастаньеты, баночки с краской. Вспыхнул масляный светильник, без перерыва появлялись новые иглы и кисточки…

Боли Катрин не чувствовала. Девушка знала, что на незаконченную работу лучше не смотреть. Предупреждали. Рука и плечо словно онемели. Катрин разглядывала беспорядочные наслоения развешанных в простенке картин. Кажется, портреты. Рассмотреть физиономии было невозможно. Темные силуэты – то ли кто-то из семейства собачьих в парадных кирасах, то ли какие-то дальние воинственные родственники хозяина.

…Должно быть, прошло два или три часа. Катрин все время клонило в странную дрему. В сто первый раз поменяв иглу, мастер что-то подправил и принялся смазывать кожу клиентки какой-то жирной, пахнущей воском мазью. Катрин постаралась разлепить смыкающиеся ресницы. Кажется, все.

Нет, не все. Появилась женщина с тазиком и полотенцем на плече. Безмолвно принялась обтирать грудь девушки. Вода была теплой, должно быть принесенной со двора. За тесным квадратом окна ярко желтело полуденное солнце. Где-то лениво и нескончаемо лаяла одинокая собака…

В мастерскую проскользнула вторая женщина. Катрин изумленно заморгала: была уверена, что в доме только одна тетка – та, что встретила гостью. И какая же из них встретила? Экие они одинаковые.

Катрин совершенно не была уверена, что нужно продолжать экзекуцию. Вторая часть обещанного Несс сюрприза казалась еще сомнительнее. Одно дело скрыть шрам, другое – мазаться неизвестно каким снадобьем. Оно, может, и «сохранит юность», но… От горшочка пахло мускусом, подгоревшей патокой и старым топленым жиром. Захотелось отодвинуться подальше. Катрин все-таки решила рискнуть и невольно дернулась, когда кисточка из птичьего пера и пуха в первый раз прошлась по груди. За невесомыми прикосновениями потянулся ощутимый холодок. Перехватило дыхание. Катрин тщетно хватала ртом воздух. Кисточка живо порхала по коже. В какой-то момент стало почти невыносимо терпеть. Девушку словно втягивал в себя огромный ледяной айсберг. Но все кончилось в один момент. Можно было спокойно вздохнуть. Вокруг вновь была душноватая тесная мастерская. Женщина унесла страшный горшочек. Катрин против воли потрогала грудь. В целом грудь была вполне нормальная – теплая, не очень ровно загоревшая. Только глубоко под кожей осталось воспоминание о ледяной стуже.

Пора собираться и убираться. Катрин перекинула на грудь кулон, взяла рубашку. Оставшаяся женщина (первая или вторая?) показала на зеркало на стене. Ага, можно посмотреть. Катрин подошла, повернулась к мутному металлическому отражению левым плечом. Шрама от пули не было. Татуировка полностью поглотила некрасивую африканскую отметину. Кожа покраснела и вспухла, но вписанная в круглый «медальон» звезда виднелась неестественно четко. Сложная, вроде бы и пятиконечная, и многолучевая, похожая и на колкий кристалл, и на «розу ветров» одновременно. Внутренний, вписанный уже в звезду немыслимо тонкий рисунок завораживал своей сложностью. Узор почти отталкивал и пугал безумным переплетением линий, теней и цветов. И одновременно завораживал неразрешимой загадкой. Катрин рассмотрела силуэт замка на холме, иву на берегу, пасущихся коней, лесную опушку, зубцы королевской короны, заклепки глефы… Там были и змеиные зрачки, и улыбка острых клыков, и мост с расщепленными обгоревшими перилами, и следы на песке, и дым костра на поляне, и резные столбы опор широкого ложа… Холмы и пустоши, пещерная тьма, серебро рыбы, мелькнувшей в глубине, и зреющая гроздь черемухи… И глаза, те глаза, отчего-то так напоминающие позднюю-позднюю вишню… они плыли сквозь бесконечную вязь штрихов…

Катрин пошатнулась, и женщина с готовностью поддержала ее под локоть.

…Так не бывает. Катрин пила, зубы ощутимо звякали о щербатый край глиняной чашки. Ладно, ладно, потом разберешься, наверняка просто показалось.

Катрин положила на край стола шесть монет. Карлик, не глядя, фыркнул. Он возился с пучком использованных игл. Женщина оставила на столе две монеты, остальные придвинула девушке. Катрин не спорила, хозяевам лучше знать, сколько стоит чудо.