Книга Мое чужое лицо - Ника Муратова

Поэтому и играю я в эту игру.

За маской уверенности — дрожащий ребенок.

Так начинается парад масок,

Моя жизнь становится полем боя.

Кто же я? — спросишь ты

Я тот, кого ты хорошо знаешь,

Я — каждая встречная женщина,

Я — каждый встречный мужчина.

После этого прошел уже месяц. Страшно подумать… Сколько дней ушло на разбор по косточкам собственных ощущений. На попытки взглянуть на себя со стороны. На честность. Пришлось счистить уютную шкурку ложных убеждений, в которой было так удобно и безопасно. Чистить было больно.

Пятое октября. Сколько еще времени он потратит на размышления? Пока не станет поздно и безвозвратно? Пока он не признает свое полное поражение и её правоту?

Артем включил компьютер и подключился к интернету. Почтовый ящик был пуст. « У вас нет новых сообщений», выдала безжалостная система. От неё ничего нет. Ну, что же… Похоже, она не собиралась облегчать его участь. Этого следовало ожидать. Дважды она давала ему шанс, дважды протягивала руку, дважды он струсил.

«Написать новое сообщение». Окошко с готовностью раскрыло перед ним чистую страницу, ожидая соприкосновения с мыслями.

Осень вовсю качала свои права, заставляя забыть о теплых ясных летних днях. Дожди шли дни напролет, солнце лишь изредка выглядывало из-за туч, подмигивая обитателям земли. Желтые листья усыпали аллеи и тротуары, запах листвы усиливался дождем, взмывая над улицами, проникая в дома. Люди вновь оказались втянуты в борьбу за хорошее настроение, сопротивляясь пасмурным дням и сонливости.

Когда в один из вечеров, полных дождя и уныния, в дверь Альбининой квартиры позвонили, она с удивлением обнаружила на пороге Симонова собственной персоной. Не ожидая от него ничего хорошего, она нехотя пригласила его войти. Не то чтобы она перестала переживать по его поводу, но острота боли сменилась покорностью обстоятельствам. Что еще она могла сделать? Разве что ждать, пока судьба не подкинет еще один шанс.

Артем вошел, не поздоровавшись, не сказав вообще ни слова. Альбина тоже молчала. Она уже сделала для себя вывод, что Симонов закрыт для её слов, он не понимает и не хочет понять её, зачем же сотрясать воздух?

Он сел на диван, приглаживая мокрые от дождя волосы. Странно, но он был таким насквозь мокрым, словно простоял на улице как минимум час. Альбина подождала, пока она не заговорит, но молчание повисло в воздухе надолго. Тогда она уселась на ковре и вернулась к своим эскизам сумок для новой коллекции, словно и не было в комнате мокрого гостя, нервно сцепившего пальцы рук. Минут пять он наблюдал за ней, склонившейся над листами бумаги с карандашом в руках. Потом пересел с дивана на ковер, близко-близко, так, что капли с его волос упали на её запястье. Альбина не шелохнулась, боясь выдать свое волнение. Волнение от близости его тела, мокрого, пахнущего дождем и напряжением.

— Выходи за меня замуж.

Голос его прозвучал хрипло и странно.

— Почему?

— Потому, что мы нужны друг другу.

— Странное объяснение. Есть еще причины?

— Это главное.

— Нет. Это не главное. Главное — любовь.

— А это и есть любовь.

— Разве?

— Да.

Альбина, не отрываясь, смотрела в его глаза. Он не лгал. Он верил в то, что говорил.

— А почему ты считаешь, что мы нужны друг другу?

— Просто знаю это и все. Будешь отрицать?

Она не смогла даже пожать плечами. Любой жест казался фальшивым и ненужным. Только глаза неотрывно впились в его глаза, выискивая малейший намек на сомнение. На неуверенность. На давление. Придирчивый взгляд не нашел ничего.

— Нет, не буду. Я же сама говорила тебе об этом. Десять лет назад.

— Да. Но ты говорила это не мне, а желторотому идиоту, ничего не понимающему в жизни. Теперь все по-другому.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да.

Он встал и, не говоря ни слова, вышел за дверь, оставив ошеломленную Альбину в застывшем состоянии на ковре. Через полчаса он вернулся с охапкой роз. Таких же мокрых, как и он сам. Она хотела поставить их в вазу, но он остановил её.

— Какое сегодня число?

— Пятое октября. А что?

— Ты почту свою проверяла?

Она растерянно взглянула в сторону ноутбука, лежащего на углу журнального столика.

— Ты хочешь, чтобы я проверила сейчас?

Он не стал подходить к монитору, терпеливо ожидая, когда она откроет письмо.

«Отчитываюсь: до бутона добрался. Шипы все же были, но не так уж они и страшны!

Чего и тебе желаю,

А.Д. Симонов»

Она оглянулась на него, чуть улыбнулась. Одними губами. Глаза, влажные и тревожные, не мигая смотрели сквозь него. Потом подошла к охапке роз, раскинувшейся багровым веером на столе.

— Запах роз… он излечивает… Излечивает от боли. И даже от воспоминаний о ней…

Влажные от слез щеки уткнулись в его свитер. И поцелуй получился с привкусом моря — соленый и наполняющий чувством невесомости. И еще они долго сидели перед камином, просто обнявшись, и молча смотрели на огонь. Они так и уснули, обнявшись, у камина. Уставшие, измотанные собственными переживаниями, причудами судьбы, ожиданиями счастья, провалами, поисками, находками. Они устали от всего этого настолько, что просто близость друг к другу пьянила и усыпляла. Как бокал крепкого вина на голодный желудок. Они уснули, счастливые в своем маленьком мире, созданным собственноручно.

Альбина проснулась среди ночи, осторожно высвободившись из рук Тёмы. Поцеловала его закрытые глаза, улыбнувшись по-детски безмятежному выражению лица. В голове, как и на сердце, было легко и ясно. Они накинула плащ и выскользнула на улицу. Дождь уже остановился, дороги блестели в свете ночных фонарей, отражая огни проносившихся машин. Она вдохнула ночной воздух, наполненный осенними запахами разноцветной листвы и зашагала, стуча каблучками по тротуару, сначала медленно, потом ускорила шаг, шла, не оглядываясь, вдоль ночных дорог, навстречу ночи.

Симонов еще проспит немного, а потом проснется, не обнаружит её, встревожится, а потом поймет, что ей просто необходимо побыть одной. Она не сбежала, она вернется, он поймет это, почувствует, иначе быть не может. Он как-то заметил, что у них еще вся жизнь впереди. Он прав. У неё, у него, у карапуза Сашки, у их любви… У них все впереди. У них есть будущее. Как и у Катерины Лаврентьевой, которая так и останется живой для своей семьи, и у Альбины Дормич, сблизившейся с отцом сильнее, чем когда-либо. Это будущее было полно возможностей и неизведанного, как ночное черное небо над головой, где облака закрыли звезды, но она совершенно точно знала, что они там есть — мерцающие огоньки брильянтовой россыпи.