Книга Три килограмма конфет - Нельма

— Может быть, лучше ты? Я понятия не имею, что ты предпочитаешь смотреть…

— Мне всё равно. Я не привередливый, — отозвался он, не отрываясь от экрана телефона. Видимо, почувствовав неладное, всё же поднял на меня недоуменный взгляд, увидел выражение еле сдерживаемого смеха на моём лице и закатил глаза. — Ой, вот не надо начинать. Я действительно не привередливый, это у вас там какие-то особенные критерии к выбору того, что можно и что нельзя смотреть.

— Не у нас, а у Риты и Наташи, — поспешно исправив его, я всё же начала неторопливо пролистывать список фильмов, уже ощущая лёгкую панику от необходимости делать выбор. И почти неосознанно, больше для самой себя, продолжала ворчать под нос: — Рита предпочитает что-нибудь очень умное, чтобы над каждой деталью и каждым словом приходилось очень долго размышлять, а Наташа, напротив, максимально лёгкое и туповатое кино, чтобы не надо было думать вообще.

— А что предпочитаешь ты? — его вопрос застал врасплох, заставив испуганно вздрогнуть и поднять глаза от экрана компьютера. Иванов стоял напротив, скрестив руки на груди и смотря на меня насмешливым, пробирающе-испытующе-изучающим взглядом, будто юный натуралист, уже занёсший скальпель над распластанной перед ним лягушкой и воодушевлённый мыслью о том, что скоро сможет вовсю покопошиться у неё внутри. — Ну, кроме как подстраиваться под чужой выбор. Какие-нибудь сугубо личные предпочтения? Собственное мнение? Право голоса? Ты вообще используешь слово «хочу»?

— Мне придётся заплатить тебе за эту незапланированную психологическую консультацию? — единственным разумным выходом показалось отшутиться от его метко бьющих в цель вопросов, на которые я не могла дать вразумительные ответы.

Или, конечно же, могла. Вот только звучали бы они неутешительно и, пожалуй, слишком жалко, обнажая все мои страхи и комплексы, выполняющие роль сломанного компаса в жизненных дебрях.

— Да, тебе определённо придётся отблагодарить меня за оказанную бесценную помощь, — крайне довольный собой, Максим чуть склонил голову набок, расплываясь в плотоядной улыбке, а мне пришлось прятать собственное смущение, демонстративно опустив взгляд обратно на экран. Думать о каких-то фильмах было абсолютно невозможно под его настойчивым, совсем не скрываемым вниманием ко мне, пускающим по телу волны жара, рябь маленьких мурашек и брызги странного покалывания, ощущавшегося на стремительно согревающейся после мороза коже.

Мне очень хотелось посмотреть ему в глаза. Взглянуть в них всего на одно мгновение, на почти не ощутимые доли секунды, чтобы убедиться: там, в кристально-прозрачной толще воды, щедро расплескавшейся по его радужке, живёт что-то неизведанное, страшное и манящее сильнее, чем зов русалок. И это влечёт к нему, обманывает, дурманит сознание и стремится затянуть к себе, увлечь на самое дно, откуда больше не будет спасения.

Поэтому мои пальцы быстро перелистывали электронные страницы. Так быстро, что невозможно успеть прочитать описания хотя бы до середины, но мне было уже как-то всё равно. Я, кажется, только что утонула.

— Выбрала? — мурлыкнул он, встав рядом со мной и прижавшись вплотную к моему плечу. От жары немного закружилась голова, и мне пришлось отвлечься от экрана, чтобы поскорее стянуть с себя пуховик.

— Нет.

— А сейчас? — в голосе Иванова столько веселья, что мне хотелось то ли раздражённо рявкнуть на него, чтобы не мешал, то ли нервно рассмеяться вместе с ним.

Господи, и если меня так накрывало эмоциями лишь от пары минут его присутствия рядом, что же будет в темноте кинозала, где нам придётся провести минимум полтора часа плечом к плечу?

— Выбери сам, — не выдержав психологического насилия, я признала свой провал и отошла от компьютера под его самодовольную усмешку.

— Смотри, на ближайшие полчаса есть всего три сеанса. Фильм с пометкой ужасы и триллер сразу отбрасываем, если ты, конечно, не носишь с собой флакончик с нашатырём, — я только закатила глаза, ещё сильнее позабавив и без того излучавшего непривычно хорошее настроение Максима. Он уверенно тыкал в экран и комментировал свои действия таким деловым тоном, словно занимался не выбором фильма, а как минимум решением дел государственной важности. — Остаются мультик или остросоциальная драма. Ну же, Полина, всего лишь одно из двух. Ты справишься!

— Мне просто всё равно. Любой, — ответ вырвался из меня даже раньше, чем я успела его обдумать. Выбрать одно из двух тоже не так-то легко, как может ему показаться. А если драма скучная? А если мультик глупый? А если я ошибусь, взяв на себя ответственность за выбор, то как не грызть себя за это ещё очень долго, обдумывая все причины, подтолкнувшие меня к неправильному пути?

Удивительно, как я вообще смогла выбрать между старой и привычной влюблённостью к Романову и новой, тогда ещё не окрепшей, к Иванову. Ведь принимать решения — вообще не моя сильная сторона.

Да и в целом, нет у меня никаких сильных сторон. Я вся слабая, безвольная и податливая, как размягчившийся на солнце пластилин.

— Значит, мультик, — заключил Максим, не отводя от меня взгляд, тут же хмыкнул и укоризненно покачал головой. — Судя по выражению твоего лица, ты расстроена, а значит, мультик ты смотреть на самом деле не хочешь. Мы идём на драму. Эксперимент окончен.

Я только насупилась и поджала губы, молча плетясь вслед за ним к кассам и прикидывая, сколько у меня вообще с собой денег и хватит ли мне на что-нибудь ещё, кроме билета. Однако на мою аккуратную попытку влезть, чтобы расплатиться за себя, он смерил меня настолько уничижительно-зловещим взглядом и обиженной гримасой, что мне пришлось нахмуриться, но всё же молча отползти на безопасное расстояние, оставив все попытки сопротивления.

— Ну просто гений, миллиардер и филантроп, блин, — недовольно ворчала я, злясь на него за все эти поступки, что вынуждали ощутить себя маленьким, ни на что не способным и бестолковым ребёнком, которого то сюсюкали, то угрожали поставить в угол.

Мало того, что обманом и шантажом заставил встретиться с ним, так ещё и сейчас ловко манипулировал мной и даже не пытался это как-то скрыть.

— Ты забыла сказать «плейбой», — насмешливо шепнул мне на ухо Иванов, идущий следом и казавшийся огромным исполином, выросшим за моей спиной. И это внушало восторг, помноженный на вполне естественный страх от осознания того, насколько он больше и сильнее меня.

— Я не забыла, — ехидно возразила я, выбив из него наигранно-печальный вдох.

Забавно, но мы оказались одеты почти идентично: в тёмные джинсы и обычные серые толстовки, что в совокупности с одинаковым цветом волос и глаз делало нас очень похожими. И когда продавец, отдавая нам купленный попкорн, назвал меня сестрой Максима, тот сначала от души посмеялся, а потом как-то до обидного серьёзно произнёс «да не дай Бог». А вот мне, напротив, становилось очень тепло на душе от подобной аналогии, ведь с момента смерти брата я ещё ни разу не чувствовала себя настолько защищённой.

И поэтому неосознанно льнула к Иванову, пытаясь отхватить больше ласки и человеческого тепла, по которым так сильно изголодалась. Насладиться ощущением того, что рядом есть кто-то большой, сильный и внушающий доверие. Уверена, он сам бы хохотал до приступа боли, если бы только догадывался, какими качествами успела наградить его моя неуёмная фантазия, разраставшаяся от долгого одиночества и сумасшедшей влюблённости.