Книга Шипы и розы - Лана Каминская

– Детям такое свойственно, – подбодрил Джефф. – Они смотрят на мир, полагаясь лишь на свои ощущения.

– Ну, если перспектива кукарекания вас так прельщает... – произнёс Тим.

Джефф чуть не подпрыгнул в кресле.

– Что ты сказал?

– Я сказал, если вам так хочется прослыть петухами, то на ужине несомненно надо появиться. Нельзя пропускать такое важное событие.

– Вам? Ты слышал, Фил? Он сказал «вам»? То есть себя он в этот список не включил, а это значит...

– Только одно! – закончил за друга Фил. – То, что он добыл подвязку.

Джефф зашумел креслом, подвигая то ближе к дивану и Андервуду на диване.

– Выходит, ты у нас в дамках. Выкладывай. Каково это было, а? Я слышал от знакомых, твоя мачеха – королева красоты.

– Заткнись, – резко оборвал друга Тим.

Джефф прикусил губу.

– А что я такого сказал?

– Несёшь всякую чушь.

– С каких пор ты стал таким ранимым? Тем более если выиграл. Это мы должны плеваться и злиться на тебя, а получается... Как-то странно получается. Фил, ты не находишь, что странно?

– Почему бы нам не отменить спор? Положить конец нашим мальчишечьим дурачествам и отменить спор. Что думаете? – проронил Тим, продолжая смотреть в никуда.

Друзья не верили своим ушам.

Фил опомнился первым.

– Отменить? А как же слово джентльмена? Мы никогда не отменяли наши ставки, что бы ни ставили на кон.

Тим усмехнулся.

– Слово джентльмена? Что за джентльмены мы такие, если играем честью женщин?

Одноклубники-весельчаки замолчали, и стало слышно, как часы тикают в углу, а за окном по мостовой копытами цокает лошадь и шумит колёсами кэб.

Смеркалось. Джефф предложил партию в карты, Фил подхватил, и только Тим поморщился и покачал головой. Живущая на первом этаже хозяйка квартиры робко постучала в дверь и предложила горячего молока с печеньем. Тим и на это ответил отказом, хотя друзья были не прочь перекусить.

Помаявшись ещё минут десять, Фил всё же заикнулся о не так давно открывшемся ресторане, где хорошо готовили телятину в соусе из портвейна и белого трюфеля. Место было модное и шумное, но Тим и здесь заартачился. Ткнув пальцем себе в лицо, он многозначительно ухмыльнулся, и все сразу поняли, что с такими синяками Андервуда в приличное место не пустят.

Обсудив ещё с десяток мест и потратив на это добрые полчаса, трое друзей всё же сошлись на одной скромной забегаловке, где подавали рис с карри и открывали дверь каждому, у кого в кармане водилась мелочь, независимо от того, был ли у посетителя фингал под глазом или нет.

Когда решили, то Джефф и Фил тут же выпнули Тима в спальню приводить себя в порядок и одеваться, а сами, скрестив ноги, уселись на ковре, поставили между собой стопку пухлых книг и принялись, опираясь на них локтями, бороться на руках. Сколько времени продержалась бы башня, насчитывающая четыре энциклопедии, два тома со стихами и пять тонких книжек с пьесами о любви, неизвестно, так как уже на первом раунде в дверь внезапно постучали, и Филу пришлось подняться и открыть.

– Мистеру Андервуду, сэр, – вежливо попросил незнакомый джентльмен в шляпе и протянул конверт.

Фил ничего не понял, но конверт взял. Повертел в пальцах, зачем-то понюхал печать и принялся было читать адрес отправителя, как выпрыгнувший из спальни Тим, в одних лишь брюках и даже без рубашки, выхватил бумаги из его рук, сорвал печать, вытащил листок и жадно впился глазами в буквы. Однако, прочитав, со стоном рухнул обратно на диван у стены и закрыл рукой глаза.

Джефф вопросительно уставился на Фила, а тот в ответ лишь развёл руками и покрутил пальцем у виска. Тогда Джефф тихонько подполз к дивану, поднял упорхнувший на пол листок, расправил и заглянул в текст.

Последнего в письме было немного. Всего одна строчка и та какая-то непонятная. Зато подпись была вполне ясная и даже знакомая. Известный всему юридическому факультету мистер Лудлоу, адвокат со стажем и настоящий знаток своего дела, предлагал Тиму встретиться вечером в среду, в аккурат после благотворительного ужина у сэра ректора. Что ж, возвращение в Девонсайд откладывалось ещё на три дня.

***

На ежегодном приёме в честь нового выпуска «гениев» юриспруденции, экономики, медицины и прочих наук всегда было людно. Приезжали сюда целыми семьями, и лучшие места в обеденном зале отдавались попечителям университета и персонам, приближенным к королевской семье. Чуть дальше сидели просто благородные лорды и леди, имевшие набитые до отказа кошельки, но прибывшие на мероприятие не сделать щедрый взнос в развитие науки, а показать себя и обзавестись связями, которыми ещё не успели обзавестись. И уж совсем на задворках размещались выпускники и лучшие студенты года. Некоторые из них желали сидеть с семьями, хотя такое случалось редко. Большинство же выбирало общество друг друга, и у каждого на то была своя причина.

Одетый в иссиня чёрный фрак, напомаженный и с зализанными бакенбардами, распорядитель ужина был подобен дирижеру королевского оркестра. Его понимали с полувзгляда: на входе дамам помогали с зонтами  и накидками, а господам – с чисткой обуви (там, где всё должно быть на высшем уровне, не место и одной пылинке), провожали гостей до столов, усаживали и подносили напитки, выслушивали различные пожелания, начиная цветами в вазах (некоторые дамы не жаловали терпкие лилии) и заканчивая величиной и составом предполагаемых к подаче блюд (среди гостей иногда встречались приверженцы строгой диеты), и торопились исполнить все капризы до того, как стрелка на огромных, старых часах отсчитает минуту. Всё вокруг кипело, двигалось, жужжало и напоминало большой, слаженный улей, где из года в год всё проходило по расписанию и без сбоев, и даже шампанское пузырилось в бокалах ровно столько времени, сколько ему было отведено по протоколу.

Зал постепенно заполнялся, разговоры становились громче, улыбки – шире, рукопожатия – сильнее. Портвейн и игристые вина лились рекой, но пили гости сдержано. Расставленные на столах закуски своими ароматами щекотали ноздри и волновали изголодавшиеся желудки, но начинать было нельзя: все ждали прихода хозяина ужина, а тот всегда являлся самым последним и в окружении самых именитых профессоров.

Джефф и Фил стояли каждый с бокалом в руке и непринуждённо болтали. Занявшая место за одним из столов в середине зала дама с нарисованной мушкой над губой помахала Филу рукой.

– Кто такая? – тут же поинтересовался Джефф и поставил пустой бокал на поднос пробегавшего мимо официанта.

– Подруга мачехи. Приезжала к нам погостить на два дня, весьма недурно поёт.

– Она замужем?

– Она вдова.

– И я вижу по твоим глазам, что она тебя заинтересовала, – улыбнулся Джефф.

Фил смутился.

– Не гони лошадей. Мы знакомы совсем немного. Она, конечно, хороша, но между нами ничего нет и не было.