Книга Шипы и розы - Лана Каминская

– Да, сэр. Я просто подумал...

– Иди быстрей!

– Мы уже пришли. – «Горацио» остановился перед вишнёвого цвета дверью. – Здесь. Она ещё не ушла, и дверь не заперта, но лучше постучать.

– Она?

– Наша актриса. Мисс Малеста Жданович. Смотрели спектакль? Она играла королеву. Роскошная женщина. Она с нами всего месяц, но режиссёр её балует. У неё всё самое лучшее. Сейчас я вас с ней познакомлю.

Паренёк занёс руку, чтобы постучать в дверь, но Тим внезапно остановил его.

– Не надо. Я сам.

Мальчишка пожал плечами и уступил место.

– Пожалуйста.

И в ответ удостоился недовольного взгляда.

– И долго ты ещё тут будешь стоять?

– Сэр, так я же...

– Я же сказал, что справлюсь сам. Иди. И вот тебе. Держи. – Тим вынул бумажник и сунул в ладонь паренька приличного размера купюру. – Это за хорошую игру и за то, что ты сейчас развернёшься и исчезнешь вон за тем углом, и больше я тебя не увижу.

«Горацио» расплылся в довольной улыбке.

– Так бы сразу и сказали, сэр.

И Тим снова остался один.

Перед закрытой дверью он стоял ещё, наверно, минут пять, не решаясь постучать. Подбирал нужные слова, и каждое казалось ему блеклым и глупым. Многое изменилось за три года, на многое поменялось взгляды, но, увидев сегодня Малесту на сцене, Тим понял лишь одно: его страсть к ней стала ещё сильнее.

Варианта, с чего начать разговор, так и не отыскалось. Тим взялся за ручку двери, толкнул от себя и зашёл в комнату.

Сидевшая у зеркала Малеста вздрогнула, обернулась и тут же вскочила с места. Вытащенный из причёски гребень упал на пол. Туда же нырнул и флакончик с духами, который стоял на столике открытым и который Малеста неосторожно задела локтем.

С распущенными волосами, ещё не смытым гримом и в платье цвета золота она была невозможно прекрасна. Настолько, что Тим едва сдерживался.

– Вы? – выдохнула Малеста. – Как вы нашли меня?

Тим аккуратно закрыл за собой дверь и задвинул щеколду. Теперь ни один Горацио или даже сам Клавдий** не смогли бы помешать.

– Вы не изменились, – улыбнулся Тим, делая несколько шагов вперёд. Две из трёх свечей, горевших в канделябре, стоявшем всё на том же столике, зашипели: гореть тем двум огрызкам осталось недолго, и их фитили уже начинали тонуть в расплавленном воске. – Всё так же играете королеву. Как в жизни, так и на сцене.

Малеста отвела взгляд.

– На сцене королева умирает от яда, но и в жизни её дела обстоят не лучше.

– Просто она выбирает не того короля.

– Зачем вы пришли?

– Я искал вас. Всё это время. Искал каждый день. В какой-то момент почти нашёл, но вы, как бабочка, упорхнули у меня прямо из-под носа. 

– Это всё, что вы хотели сказать?

– Нет. Но остальное я скажу, если вы повернётесь и, наконец, посмотрите на меня.

Он стоял совсем рядом и так близко, что Малеста могла своей кожей чувствовать его дыхание.

– Тогда говорите. – Малеста повернулась. – И говорите быстрее. Сейчас уже очень поздно, и кэб поймать трудно. Я не хочу идти домой по тёмным улицам.

– Вы смущены и почему-то покраснели...

– Здесь очень душно, и жар идёт от свечей.

– Так лучше? – шёпотом спросил Тим и погасил пальцами мучившиеся в предсмертной агонии огрызки. Комната утонула в полумраке, и тени на стенах стали страшнее и больше.

– Даже не знаю, что вам ответить...

– Тогда отвечу я, – грустно и просто произнёс Тим, а его зелёные глаза посмотрели вдруг так нежно, что у Малесты перехватило дыхание. – Я люблю вас.

– И это всё?

– А нужно ещё что-то?

– А как же стандартные фразы, столь популярные у молодых джентльменов? Что-то в духе «дайте мне хотя бы один шанс», «я готов ждать сколько угодно» и «будьте моей до скончания века»?

– Хотите, чтобы я звучал пафосно? Боюсь, я вас разочарую. Я просто люблю вас, и единственное, о чём прошу, – не исчезайте. Играйте в театре, позволяйте мне любоваться вами на сцене и дарить вам цветы, может, иногда приглашать на ужин. На большее я и не смею расчитывать.

Губы Малесты дрогнули в лёгкой улыбке, а во взгляде заискрилось счастье. Её руки слегка подрагивали, когда она вдруг потянулась к канделябру, взяла его, задула последнюю свечу и поставила обратно на столик. Не прошла та дрожь и, когда Малеста вдруг коснулась пальцами груди Тима и принялась не спеша расстегивать пуговицу за пуговицей на его жилете.

Тим её не остановил и ни о чём не спросил, только стянул с себя пиджак и бросил его на пол. Туда же отправился и снятый жилет. А когда нежные пальчики, прохлада которых была приятней всего на свете, взялись за пуговицы на его сорочке, он вдруг почувствовал лёгкое дыхание на своей шее и услышал то, ради чего жил все последние годы:

– Знаете, Тимоти... Самое невероятное в этой всей запутанной истории – это то, что я тоже... люблю вас.

Эта летняя ночь выдалась по-настоящему тёплой. Богатое на звёзды небо было ясным, а месяц – ярким. Он с радостью освещал дорогу тем путникам, кто засиделся в гостях и возвращался домой уже далеко заполночь.

Потом начало светать, и первые лучики солнца принялась наперегонки заглядывать в окна домов. Несколько особо шаловливых проскочили через красные фонари недорогого китайского ресторанчика в Сохо и пробрались через плохо задёрнутую портьеру в гримёрную старого театра. Там, на куче сваленных на пол тканей, одеял и подушек, лежали, обнявшись, Тим и Малеста.

Она спала впервые за последние годы крепко, положив голову ему на плечо, а он, проснувшись от бликов за окном, едва дыша и стараясь не разбудить, целовал её лицо. Это была их первая настоящая ночь вместе, и Тим знал, что будут ещё. Он был просто уверен в этом. Ошибки, совершенные в прошлом, в прошлом и остались, а впереди было будущее, о котором Тим думал с тем щемящим чувством в груди, которое присуще лишь безумно влюблённому человеку.

*Хорнпайп – (англ. hornpipe, от horn — рог и pipe — труба) – народный танец кельтских народов Британии и Ирландии. Известен с XV века, особо популярен был в XVI—XIX веках. Требует небольшого пространства для исполнения, близок к джиге; изначально был сольным мужским танцем, но известны и парные версии.

**Горацио и Клавдий – персонажи из пьесы У. Шекспира «Гамлет». Горацио был лучшим другом принца Гамлета, а Клавдий – дядей. Клавдий – главный антагонист трагедии. Он брат короля и второй муж королевы Гертруды. Он получил трон Дании, убив своего брата ядом, а затем женившись на вдове покойного короля.

Конец!