Книга Бесчувственные - Виталина Дэн

«Нахрена? Нахрена, тебе этот балласт? Решил вспомнить молодость? Из-за нее, только куча проблем наживешь! Она, тебе так просто не даться.»

Ухмыльнулся безрадостно. Но я не поколебался ни на секунду… ни на йоту… Словил себя на мысли, что должен ей помочь… Обязан.

У девчонки край. Все тело об этом говорит… глаза… повадки. Какая нормальная, с весом от силы сорок пять, будет кидаться на здорового мужика? Она отчаялась… А я… я могу… Могу дать то, что ей нужно… Перебесится, оттает и заживет.

Не себе Тим, так хоть другому нуждающемуся хоть раз помоги. Хоть раз, протяни руку помощи чужому человеку. Не из выгоды, а потому-что можешь!

Сжал её фигурку, и взвалил на свое плечо. Обхватив рукой талию, потерянно уставился в одну точку. Обескураженно, помотал головой. Ощупывая её талию, не выдержав, заматерился:

— Пиздец! Ты вообще не жрала что ли? — девчонку с легкостью, можно переломать на пополам.

— Идиотка, еще и прыгаешь на мужиков. Совсем отбитая на голову. — злостно шипя под нос, двинулся в сторону дома. Походу накидывал легенду, чтобы без проблем пройти проходной.

Но подсознание, так и зудело, не давая личный покой: «Нет… Она явно что-то всколыхнула в тебе…».

Сон, как обычно не шел. Валялся на кровати в темной комнате битый час, пялясь в потолок и нихера… ни в одном глазу.

И нет бы, я сейчас мог свалить на работу, как делал это всегда. Мог бы, не лежать тут, и не отгонять от себя полчище ненужных мыслей. Мог бы, не проводить бестолковый психоанализ событий, произошедших за последних две недели.

Почему вообще столько размышлений посещает поздно ночью? Одна мысль, словно капелька воды. А я, водосточная труба. И вот так, каждую Божью ночь в меня стекает дикий напор воды.

Давно решил, что раз не спится, то башку нужно вырубать или переключать. Иначе, крыша окончательно протечет. А все эти дни! Две недели… Целых две недели, я не могу сделать то, что хочу! То, что могу! За долгие годы, я привык с этим бороться по-своему. Так, как привык!

Каждую ночь, каждого дня, вот уже на протяжение пятнадцати лет, я не забывал о них. Я помнил все… Каждое слово, взгляд, напутствие, теплую улыбку и их образы. Как и не забывал то, что можно было предотвратить с моей помощью, будь я умнее.

Покой? Что для меня покой? Я, его не знал… а может… может уже и забыл… Поэтому, я пропадал сутками на работе. Доводя себя до пика, чтобы прийти домой и свалиться без задних ног, отключаясь за один миг…

А теперь никак! Только смирится! Ни сна нет, не возможности свалить. А все из-за нее! Постоянно на привязи около нее! Боясь, что что-то придумает и улизнет.

Закрыл глаза и с шумных вздохом, принял сидячие положение на своей кровати. Упер локти в ноги. Схватился руками за голову с обеех сторон, зарываясь пальцами в волосы.

Вечер… каждый вечер, из моей головы не вылазит эта девчонка!

Стоило к ней получше приглядеться. Послушать, как говорит, о чем… что! Понял, что воспитывалась в жестоких условиях. Может, поэтому и сбежала. Поэтому беспризорничает. Таких много на наших улицах. Всякое дерьмо случается в семьях, и многим детям проще сбежать.

Но от чего-то… от чего-то казалось, что она не какая-то занюханная бичёвка. А так вышло. Так сманеврировала её судьба… распорядилась за неё. За жизнь её… и к сожалению, не в угоду ей. Чувствовал, что что-то произошло с ней, как когда-то с нами.

И ведь не из трусливых… не бесхребетная. Стоило в первый день только очнуться, как с гордо поднятым подбородком, сверкая глазищами, хотела ринуться в бой. За себя! Отстаивать себя!

Другая бы уже забилась в уголочек и билась в истерике, а эта неее… Не такая… сильная… Сильная духом. Ощущал её. Видел, как слезы свои ненавидит, как презирает их, как себя проклинает, что при мне… при мне их непроизвольно льет. И все-равно! В глаза! Ни шагу назад! За словом в карман не полезет!

Опасается? Да! Ну так это нормально. Притащил незнакомый мужик к себе домой ничего не объяснив. Это нормально — опасаться! Это — заложенный с детства природный инстинкт! Инстинкт самосохранения, выживания.

Я понимал её. Её чувства. Но так же видел, и догадывался, что стоит признаться во всем, как высмеет меня. Не поверит… Уж сильно охуенные глаза, светились презрением ко всему живому… ко всему миру… С каждым её ядовитым словом и обезумевшим взглядом, распознал какой она сгусток черноты и внутренней уродливости.

Я знал, что с ней будет не просто. Знал, что притащил не из робкого десятка мышь. Но у этой дуры, как оказалось тормоза напрочь отключены.

Спустя только пару дней, я это оценил. Зауважал… Зауважал, что идет до конца. Выкарабкивается, как может. Не сдаваясь, шла напролом. На каждый мой выпад реагировала молниеносно. Никогда не заставляла себя долго ждать. Никогда не позволяла себя унижать. Бить…

Словно, хотела распахнуть себя настежь и показать. Что не боится… Что не запугать мне, её. Что рано или поздно отсюда сбежит…

И от этого… от этого не понятное уважение к ней росло. Вот за эти качества. Когда бил руками, словами — не унижалась передо мной. Не показывала слабости свои. Наметив конечную цель, упорно добивалась её. И вот таких… таких, я встречал единицы. А девушек, и вовсе никогда.

Скрипнул зубами, и подскочил с кровати.

— Хрен тебе, а не свобода. Я все-равно тебя сломаю. Будешь у меня как шелковая. — как больной долбаеб, ходил взад-вперед, и шипел в мертвую тишину пространства.

Порой не понимал, почему рядом с ней так вел себя… Объяснить себе не мог. Ответов не находил… Не мог понять откуда, и отчего, вызывает столько эмоций внутри. Почему смотря на нее пару минут, готов свернуть ей шею? Вырвать грязный язык? Стоило ей только распахнуть свой рот, как я еле сдерживал себя в руках.

Я честно старался! Каждый раз! Но она, как назло. Выводила меня, испытывала все свои границы. Все мои грани до чего я опущусь. Измеряла глубину нашего общего мрачного — дна.

В такие мгновенья, мы смотрелись с ней в зеркала. Видели подобие друг друга в каждом из нас. Каждый из нас, при нашем любом живом общение, выплескивал свою боль друг на друга.

В тишине комнаты послышался глухой звук от того, что пнул кровать. Раньше старался не шуметь, а сейчас… Усмехнулся… Девчонку, не разбудишь даже из пушки.

Поплелся на кухню за сигаретами. Но стоило зажать её между зубов, и поднести горящею спичку освещая лицо. В одно мгновение окаменел.

Почему именно сейчас? Почему каждую ночь? Что за новое пристрастие?

Глубоко затянулся, запрокидывая голову. Только дома ночью, мог понаслаждаться, чтобы подымить. Иначе обеспечен очередной скандал с этой ненормальной. С неблагодарной кошкой, которая из раза в раз гадит в хозяйские тапки. Ей ничего не стоит, закатить новую истерику вроде того: какой же я — монстр, и не понимаю её, а ей ведь так хочется курить.