Книга Дети грозы. Книга 2. Ее высочество Аномалия - Мика Ртуть

– Вы так добры, мой светлый принц, – в тон Люкресу проворковала Шу и позволила увести себя в центр зала, танцевать обязательную хоэтту, третью по счету, и проклинать этикет и протокол.

Глава 29

Об упырях, любви и чудесах

1 день каштанового цвета, Риль Суардис

Шуалейда шера Суардис

Отчаянный женский крик и торжествующий вой упыря раздались, когда Люкрес милостиво обещал Каетано время от времени отпускать свою драгоценную супругу в родную провинцию погостить. К раскрытым дверям в парк обернулись разом и Шу, и Люкрес, и Каетано – да все, кто был в зале. Даже музыка смолкла.

– Капитан, что это? – на удивление быстро собрался Люкрес и кинул взгляд на Бастерхази, который последнюю четверть часа ни на шаг не отходил от Ристаны.

Как будто ему жизненно важно все время быть на виду и как можно дальше от дверей в парк. И не ему одному. Герашаны тоже держались около Каетано, словно приклеенные. Не было видно лишь лейтенанта Диена, императорского голема, но его присутствие тут же, в тени колонны, Шу ощущала кожей. Словно он на протяжении всего бала следил за ней.

– Похоже на упыря, ваше высочество, – озабоченно нахмурился Энрике. – Прошу вас не покидать этого зала ни в коем случае! Мы не можем рисковать вашей…

– Что вы стоите? Бегом, поймайте его! Диен, твою… Диен!

– Прошу прощения, ваше императорское высочество, у меня приказ не отходить от вас, – равнодушно заявил голем и кивком обозначил поклон.

– Вы… а вы что стоите, капитан?! Там опасная тварь, там… там шера Лью!

– Безопасность августейших особ важнее всего, – тоном упертого служаки парировал Энрике.

– Мы должны помочь шере Лью! Она же там совсем одна, бедняжка! – вспомнила о своей овечьей роли Шу. – Мой светлый принц, вы же разделаетесь с этим ужасным упырем, правда?

– Разумеется, разделаюсь… Диен, успокойте людей. Паника нам совершенно ни к чему. И пусть уже кто-нибудь найдет шеру Лью! Наверняка она поймала упыря, просто… мы все пойдем, немедленно! – решился Люкрес и с горящими глазами шагнул в сторону дверей.

Похоже, шера Лью и в самом деле ему дорога, подумала Шу, но вот беда – голем все равно его не выпустит на свежий воздух. Там же упырь.

Шу ошиблась. Вместо того чтобы остановить кронпринца, голем отступил на шаг, освобождая дорогу.

Но добраться до дверей в парк они все равно не успели. Там снова что-то завыло, на сей раз обиженно и до крайности матерно, потом затрещало, темнеющее небо на миг окрасилось всполохом воздушного заклинания – и повисла мертвая тишина. Все замерли, даже любопытные кумушки замолчали и утонченно-обморочные дамы передумали лишаться чувств. Нельзя же пропустить столь интересный момент! Упырь, битва магов, и все это в присутствии кронпринца. Событие века!

– Что вы застыли? – гневно вопросил Люкрес и рванул к выходу.

И опять не успел. То есть почти успел пробиться сквозь медленно и недоуменно расходящуюся толпу к самым дверям, когда на пороге возник… еще один Брайнон, только не в белом мундире, а в черном. И с окровавленным женским телом на руках.

По залу разнесся дружный «ах!», кто-то все же упал в обморок, кто-то громко потребовал целителя. А Шу с сожалением подумала, что теперь ей не удастся послушать истории о маме. И наверное, ей должно быть жаль шеру Лью, но почему-то не жаль ни капельки. Может быть потому, что даже мертвая, она была сказочно красива. Алая кровь на алом платье, и алые пряди в снежных волосах, алые капли на снежной коже плеч и кружевных перчатках… только рана на горле портила весь вид. Алая, почти черная, раскрытая, словно второй рот. И ни капли жизни, ее душа уже отлетела в Светлые Сады.

За спиной второго Брайнона – то есть полковника Дюбрайна, конечно же, – беззвучно дергалось и разевало пасть нечто темное, зубастое, злобное и уже не опасное. Пойманный упырь. Или лич. Без разницы.

– Мередит… – прошептал Люкрес, делая последний шаг к дверям, и коснулся снежных, с кровавыми прядями, волос.

– Мой светлый принц, я не успел ее спасти, – полным горя тоном сказал Дайм и склонил голову перед Люкресом, так и продолжая держать тело огненной шеры на руках. – Шера Лью почти победила лича… почти… мне так жаль. Она сражалась, как истинный потомок Драконов.

– Ты сделал все что мог, брат мой, – преисполненным скорби, дрожащим голосом прожженного политика ответил Люкрес.

– Если бы я мог приехать раньше… Гибель шеры Лью – ужасная трагедия и невосполнимая потеря. Одна из сильнейших шер империи…

– И какой-то лич! Дюбрайн, откуда он взялся? Что за…

– …лич? Откуда лич? Что еще там прячется? Нам грозит опасность? Боги, надо бежать! Куда смотрит Магбезопасность?! – тут же послышалось из зала.

– Замолчите! – обернулся к гостям Люкрес.

Он был бледен, по виску стекала капля пота, глаза лихорадочно блестели, а на шее бешено билась жилка. Была бы Шу нормальной светлой, обязательно бы ему сочувствовала. И шере Лью тоже. Ведь, кажется, они любили друг друга? Или только играли в любовь? А, какая разница! Один из врагов повержен, а все прочее не так уж важно. Наверное.

– Мой светлый принц, я с вами! – она все же бросилась к Люкресу, молча проклиная роль влюбленной овцы. Не в того брата влюбленной.

– Воскрешение… воскрешение! Воскресите светлую шеру, ваше высочество! Явите светлое чудо! – послышалось тут и там, на Шуалейду дохнуло общей надеждой.

Вот тут Шу испугалась не на шутку. Оказывается, когда от тебя ждут чуда, нет, требуют чуда – это очень тяжело и страшно. Потому что когда выяснится, что чуда не будет, вся эта толпа обидится и разозлится. На нее, а не на лича. Потому что она, Шуалейда, заставила их надеяться – и разочаровала.

– Но я не могу… я же не Райна… ваше высочество, скажите им… – Шу уцепилась за руку Люкреса и попыталась выставить на пути сжимающей круг толпы воздушный щит.

– Попытайтесь, прошу вас, – обернулся к ней кронпринц. Он выглядел совершенно невменяемым. – У вас однажды получилось! Ну же, я прошу вас!

– Но… я… я попробую… – Глядя в его бешено горящие глаза, Шу отступила к Дайму, держащему труп. – Я не знаю…

– Воскрешение! Светлая, воскрешение! – неистовствовала толпа шеров.

– Тише! – поднял руку Люкрес, и толпа послушно замолкла. – Молись, молись же, Шуалейда! Сотвори чудо!

Проклиная про себя балаган в графстве Ландеха, Шу поймала полный веры в нее взгляд Мануэля Наба – и простерла руки над трупом Саламандры. Ни на что не надеясь, она призвала весь свет, который у нее был, всю творящую силу жизни и направила в безжизненное тело. Оно засветилось, поднялось на жемчужном облаке силы, ужасная рана на горле срослась, даже сердце забилось, но души-то в теле уже не было! И возвращаться она не собиралась.