Книга По стопам Господа - Грег Айлс

– В том, что я стала настоящей еврейкой, – продолжала Рейчел, – больше личных эмоций и политического вызова, чем веры и желания угодить Богу.

– Ну, это не так уж плохо.

– Плохо, плохо! Если ты спросишь, как я понимаю Бога, мой ответ не будет иметь ни малейшего отношения к Торе или к Талмуду. Я своего Бога вывела из того, что видела в собственной жизни.

– Любопытно! И как же ты понимаешь Бога?

– Я считаю, что акт Творения заключается в создании чего-то, доселе не существовавшего. Но раз Бог есть Совершенство, то он может сотворить доселе несуществовавшее только одним способом: создав Несовершенное. Чтобы создать нечто, на Него непохожее, он вынужден создавать Несовершенное! Понимаешь? Все совершенное есть Бог. А мы – остальное.

– Понимаю.

– Я верю в то, что людям, дабы они отличались от Бога, дана возможность выбирать. Свобода воли. И свобода воли имеет смысл лишь в том случае, если за неверным выбором следует весьма реальная боль. Именно поэтому столько зла в мире. Я не знаю, в рамки какой религии можно втиснуть мои взгляды, и мне плевать: это моя вера, другой мне не надо.

– Ты удачно объясняешь мир в том виде, в котором он сейчас существует. Но проходишь мимо главной тайны: почему у Бога, Всемогущего и Совершенного, вообще возникла потребность что-либо создать? Особенно если он мог создать только Несовершенное!

– Думаю, этого мы никогда не узнаем.

– А надо бы. Наше солнце, если верить ученым, намерено гореть еще как минимум пять миллиардов лет. Даже если Вселенная перестанет разлетаться и действительно кончит Большим сжатием – противоположностью Большого взрыва, то это произойдет не раньше чем через двадцать миллиардов лет. Если человечество само себя не уничтожит, у него впереди уйма времени, чтобы ответить на этот вопрос. А возможно, и на все остальные вопросы.

Рейчел улыбнулась.

Вглядываясь в ее темные глаза, я постепенно понимал, как ничтожно мало я о ней знаю.

– Ты хоть и прикидываешься заурядной, – сказал я с ласковой улыбкой, – но обычной тебя не назовешь. Эх, вот бы тебе поговорить с Филдингом!

– А что он думал о Боге?

– У Филдинга было особое отношение к проблеме Зла. Христианин по воспитанию, он не уставал повторять, что иудаизм и христианство никогда всерьез не рассматривали проблему Зла.

– То есть?

– Он говорил, что по законам логики из трех догм: "Бог всемогущ", "Бог есть Добро", "Зло существует" – могут быть разом истинными только какие-то две.

Рейчел глубокомысленно кивнула.

– Филдинг полагал, что только восточные религии были по-настоящему монотеистическими, ибо лишь они признают, что и Зло имеет началом Бога. Они не пытаются списать существование Зла на происки некоей второстепенной фигуры мироздания типа Сатаны.

– А ты сам что думаешь? – спросила Рейчел. – Откуда Зло в мире?

– От человеческого сердца.

– Дэвид, сердце всего лишь насос для перекачки крови!

– Ты знаешь, что я имею в виду. Все зло идет из души, из темного колодца, где примитивные инстинкты смешиваются с высоким разумом. Видя злодеяния, на которые способен человек, трудно за всем этим видеть божественный план. Вспомни ту же историю твоего дедушки!

Рейчел схватила меня за руку и с почти горячечной убежденностью произнесла:

– В день, когда мой дедушка погиб, он вполне мог прикончить своего будущего убийцу. Они находились в каменном карьере – один охранник и трое заключенных, которым было нечего терять. Но мой дедушка не сделал этого.

– Почему? – спросил я, пораженный тем, сколько страсти она вкладывала в свои слова.

– По-моему, он знал то, что мы забыли.

– Что именно?

– Поднявший оружие на врага своего, становится ему подобен. Иисус знал это. И Ганди.

– Даже если рядом сын, нуждающийся в защите? И в этой ситуации подставить другую щеку и пожертвовать собой?

– Убивать нельзя ни в каком случае, – категорическим тоном произнесла Рейчел. – Если бы мой дедушка убил охранника, его бы, наверное, казнили в тот же день – вместе с сыном. Будущее скрыто от нас. Именно поэтому то, что я вчера совершила, потрясло меня до… до умопомрачения! Я подняла твой револьвер и выстрелила в человека. А результат?

– Ты спасла мне жизнь. Да и себе заодно.

– Надолго ли? Возможно, своим выстрелом я нарушила божественный план, по которому мы были бы в конечном счете спасены. И теперь мы обречены…

– Главное, мы живы, Рейчел, – сказал я, крепко сжимая ее руку. – И прежде чем умереть, мне предстоит сделать кое-что очень важное. В этом я убежден.

– Я верю, ты свое предназначение выполнишь.

Рядом с нами остановился бортпроводник. Я не хотел поднимать лицо, поэтому легонько толкнул Рейчел в бок.

– Да? – спросила Рейчел сонным голосом.

– Будете ужинать?

Рейчел оглянулась на меня. Я кивнул.

– Да, будем. Спасибо.

Бортпроводник покосился на меня и ушел.

Рейчел тяжело дышала от волнения.

– Что ты думаешь по поводу этого типа?

– Не знаю. Возможно, он действительно проверял, не предпочтем ли мы сон ужину.

Она покачала головой:

– Какой тут сон!

– Спи, спи. Все в порядке, не дергайся.

– А что будет в тель-авивском аэропорту?

– Не дрейфь, прорвемся!

– Это ты только для моего успокоения говоришь.

Я ласково погладил ее по щеке и с неожиданно искренним убеждением сказал:

– Нет, я уверен, что все будет в порядке, потому что в Иерусалиме меня кое-что ждет.

– Что?

– Ответ.

Глава 28

Национальный парк Белые Пески, штат Нью-Мексико

Рави Нара прибавил газ, и его "хонда"-вездеход помчалась к строению, которое в этой унылой пустыне сходило за больницу. Воздух Нью-Мексико до такой степени иссушал Рави изнутри, а палящее солнце – снаружи, что невролог старался без необходимости не выходить из закрытого помещения. Инженер в белом халате, лениво переходящий дорогу перед машиной, приветливо помахал Рави Нара рукой. Тот притормозил, сквозь зубы ругнулся и опять нажал на педаль газа.

Чтобы позвонить Джону Скоу, даже по полученному от него сотовому аппарату с кодированием сигнала, Рави Нара пришлось собрать в кулак все свое мужество. Но поскольку Годин был одной ногой в могиле, Рави приходилось рисковать своей головой – чтобы в итоге ее спасти. Скоу четко объяснил ему: если Годин преставится раньше, чем «Тринити» заработает как следует, конец их карьере, а может, и жизни. Годинский главный инженер Зак Левин обещал, что опытный образец «Тринити» заработает в полную силу через семь – десять дней. Но эта оценка подразумевала постоянное активное руководство Година. А Рави знал, что старик, несмотря на все медицинские ухищрения, протянет в лучшем случае сутки.