Книга Женить нельзя помиловать - Вячеслав Шторм

— Сэд!

Элейн смотрела на меня крайне сердито. Оказывается, она уже пятый раз пыталась до меня докричаться. Я виновато развел руками и, повинуясь ее взгляду, поднялся из-за стола.

— Куда бежишь, княгиня? — Ну вот, что я говорил! Не успела магесса встать, а Вольдемир уже схватил ее за руку. И глядит на мою «супружницу» глазами страдающего с похмелья бедолаги, у которого отбирают вожделенную бутылку.

— Не сердись, Дема, — очаровательно улыбнулась та, мягко высвобождая пальцы из великокняжеской клешни. — Душно тут очень. Прогуляться хочу.

Ого! Уже Дема?! Как все-таки хорошо, что это не настоящая Глори! Трудновато было бы уломать княжну, если перед этим друг жениха его будущему тестю «фонарь» подвесит…

— Неужто меня тут одного покинешь? — пригорюнился тот. — Неужто с собой не позовешь?

— Пока нам с мужем вдвоем пошептаться нужно, — Элейн заговорщицки подмигнула. — По семейным делам. Так что прикажи проводить нас куда-нибудь, где никто мешать не будет, да и сам потом туда приходи.

Вольдемир покосился на меня, как ни в чем не бывало стоящего рядом, и на его круглом лице отразились глубокие сомнения. В ответ я лишь пожал плечами, говоря этим: «Она знает, что делает, так что я буду лезть?» Странно, но после этого князь совсем растерялся. Переведя пару раз взгляд с Элейн на меня и обратно, он хлопнул в ладоши и что-то прошептал на ухо подбежавшему слуге. Тот низко поклонился — сперва Вольдемиру, потом нам — и приглашающе махнул рукой в сторону двери.

— Вот, значит, как у них тут трактуется «пошептаться»! — подавилась смехом Элейн и упала на роскошное ложе, занимавшее две трети комнаты, в которую нас привел слуга. — Не забыть бы на будущее, а то может конфуз случиться! А вот стульев не наблюдается, так что присоединяйся, муженек, места хватит. Даже для тебя.

— Так вот почему князь так удивился! — осенило меня. — Сначала ты… то есть вы…

— Слушай, давно собиралась сказать, кончай «выкать», — фыркнула магесса, — Брал бы с жены пример.

— Неудобно как-то… — замялся я.

— Неудобно тем, о чем Дема подумал, на потолке заниматься! — отрезала Элейн. — Одеяло падает… Так о чем ты начал говорить?

— О том, что он явно посчитал нас извращенцами, — вздохнул я. — Точнее, меня. А ва… тебя… как бы это помягче…

— Да говори уж прямо, — сладко потянулась магесса, — шлюхой. Слушай, а оно тебя что, так волнует? Лишь бы Глори не узнала, что я тут вытворяю в ее облике. Хотя будет забавно, если князь заявится неглиже…

Лично я в подобном развитии событий ничего забавного не видел, о чем честно сообшил.

— Ладно, расслабься! — махнула рукой магесса. — Как говаривал один известный герой на родине моей кузины Фины, «проблемы будем обрубать по мере их отрастания». Расскажи лучше, что ты успел выяснить за время пира?

— Не очень много, — честно покаялся я и изложил услышанное от Нудилы касательно претендентов на руку Амельфы.

— Данные любопытные, хотя для нашего дела совершенно бесполезные, — подвела итог Элейн.

— Я почему-то тоже так подумал. Надеюсь, тебе повезло больше?

— Разумеется. Значит так. Во-первых, в настоящий момент княжна заперта у себя в светлице, где проводит сидячую голодовку. Во-вторых, дальше тянуть Вольдемир не может — сегодня к вечеру он должен определиться с кандидатурой зятя. Пока он склоняется к племяннику Мелиоратия, тем более что, с точки зрения Амельфы, из всей троицы Фока больше других похож на витязя.

— Слушай, а что, если нам воспользоваться опытом Стефании и напоить княжну каким-нибудь приворотным зельем? — озарило меня.

— Я об этом уже думала. Не пойдет.

— Но почему?

— По Правилу Чехонте.

— Опять Чехонте? Дался он тебе, в конце концов!

— Поверь, так надо. Если вовремя не прятать хвосты, однажды тебя за них обязательно схватят. — Похоже, сегодня магесса была настроена изъясняться исключительно афоризмами.

— А это какой герой сказал? — съехидничал я.

— Мышиный Король. Только это не герой, а монстр. Герой во время этого монолога как раз схватил его за хвосты.

— А ско…

— Хватит. Тебе не кажется, что мы слишком увлеклись? Тем более что за дверью изнывает Дема.

Ох, час от часу не легче! Мы тут, значит, распинаемся на тему, как бы его дочь охомутать, а он слушает!

— Ничего он не слышит, кроме ахов и вздохов, — усмехнулась магесса, как обычно прочитав мои мысли. — Шучу. Вообще ничего не слышит. И не услышит, пока я не захочу. Скажи-ка мне лучше: ты раскрыл Робину Бэду тайну Ущелья Хрюкающей Погибели?

— Пришлось. Я решил, что пусть лучше он узнает все от меня, чем от Друзя.

— Разумно. А это означает, что в скором времени местным жителям придется столкнуться с разведчиками КГБ. Тем лучше. — Элейн пристально посмотрела мне в глаза. — Скажи, а желание немного подстраховаться было единственной причиной твоей откровенности?

Вот всегда она так! Все знает!

— Нет. Я поставил ему условие: чем бы ни закончилось дело с яйцом, «Глори и Ко» с Комитетом в расчете. Навсегда.

— И он согласился?

— Мы дарим ему целый мир, — пожал я плечами. — К тому же за собой я оставил право сам предложить КГБ наши услуги, если у нас возникнет такое желание. И на наших условиях.

Брови Элейн поползли вверх:

— Браво! Будь ты торговцем, я бы сказала, что ты заключил лучшую сделку в своей жизни. Глори уже в курсе?

— Нет. И я очень прошу тебя не говорить ни ей, ни остальным.

— Любишь сюрпризы? — усмехнулась магесса.

— Нет. Не люблю выглядеть дураком!

Я ожидал какой угодно реакции, но только не такой. Элейн весело рассмеялась.

— Ох, Сэд! Ты прелесть! Чем больше я тебя узнаю, тем больше понимаю, что у дочери Френги мог быть только такой муж!

— Весьма благодарен! — буркнул я. — Хотя и не вижу ничего смешного.

— Это как посмотреть. Я по-прежнему считаю, что ты отменно натянул КГБ… нос.

— Это ты по поводу того, что яйцо феникса получит не Робин, а Мунин Дубадам? Неужели ты думаешь, что Комитет, узнав, как мы его надули, оставит нас в покое? Мне что-то не хочется всю жизнь провести в бегах, тем более с женой и ребенком. Сам того не осознавая, я практически слово в слово повторил сказанное Римбольдом в самом начале этой истории.

— И что ты думал делать?

— Если честно, попросить у вас с Френгисом политического убежища. Дотянуться до Дубрав, как мне кажется, даже у Робина руки коротки. Пересидим лет пять-семь, а там видно будет.