Книга Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант

Когда новости о случившемся достигли Эдуарда и Деспенсеров, они приказали привести в состояние защиты морские границы и прибрежные замки и созвать военные комиссии. Но они не посмели созвать войско, так как знали, что бароны пойдут против них. Даже граф Кента и кузен Эдуарда граф Ричмонда встали на сторону королевы. Когда в сентябре 1326 года Изабелла и Мортимер приплыли из Дордрехта в сопровождении английских изгнанников и гегенаусцев, жителями Пяти портов не было предпринято ни одной попытки перехватить их, так как они ненавидели фаворита, которого король сделал их наместником. Высадившись в Оруэлле, завоеватели без всяких препятствий дошли до Бери Сент-Эдмундс и Кембриджа, где к ним присоединилось большое число магнатов и джентри, включая старшего сводного брата короля, Томаса Бротертона графа Норфолка, Генриха «Кривая Шея» – брата и наследника казненного графа Ланкастера, – и Адама Орлетона, епископа Херефордского, старого противника королевской власти. В то время Эдуард и Деспенсеры ретировались в Тауэр, откуда сыпали прокламациями с требованиями национального объединения и предложениями награды за голову Мортимера. Но никто не обращал на них ни малейшего внимания, и в середине октября, обнаружив, что «все люди королевства» примкнули к их врагам, они бежали на запад. 11осле чего поднялась лондонская чернь, схватившая последнего казначея, епископа Экзетера Степлтона, и обезглавившая его ножом мясника на мостовой Чипсайда.

К концу месяца армия королевы прибыла в Глостер, где к ней присоединились валлийские маркграфы и северные лорды. Несколькими днями позже с помощью жителей города Мортимер захватил Бристоль, где старший Деспенсер искал убежища. Представ перед своими собратьями-магнатами, он был приговорен к немедленной смерти. Ему сказали следующее:

«Этот суд не дает тебе никакого права защищаться, потому что ты сам создал такой закон, когда человек может быть приговорен без права оправдаться. Теперь этот закон относится и к тебе, и твоим приверженцам. Ты – объявленный вне закона предатель, так как прежде ты был изгнан с одобрения короля и всего баронства... Силой и против закона этой земли, присвоив себе королевскую власть, ты советовал королю лишить наследства и уничтожить его вассалов, и в особенности Томаса Ланкастерского, которого ты казнил безо всякой на то причины. Ты – разбойник и подверг жестокому разграблению эту землю, но коей причине все люди просят мести. Ты предательски посоветовал королю уничтожить прелатов Святой Церкви, не позволяя ей пользоваться должными свободами. Посему суд выносит приговор: четвертовать за измену, повесить за грабительство, обезглавить за злодеяния против Церкви; и голову послать в Винчестер, коего, против закона и разума, ты был сделан графом... И так как твои преступления опорочили рыцарское достоинство, суд приговаривает тебя к повешению в мантии, украшенной твоими гербами и к тому, чтобы твой герб был уничтожен навсегда»[245].

Это был опасный прецедент, но последовавший за ним был еще опаснее. 16 ноября Ланкастер захватил короля и Хью Деспенсера в Нитском аббатстве, где они нашли убежище после неудачной попытки бежать по морю. На следующий день Деспенсера, которому, как и его отцу, запретили говорить что-либо в свою защиту, повесили, вздернув на высоту в пятьдесят футов. В это время его высокого покровителя под охраной отправили в замок Кенилуэрт. Там он находился до начала следующего года, когда парламент, созванный именем его сына, герцога Аквитанского, собрался в Вестминстер-холле. Слушания открыл епископ Херефордский, который, объявив, что жизнь королевы не может быть в безопасности в руках ее мужа, спросил у магнатов и представителей королевства, кого они хотят в короли, отца или сына. Напуганные толпой лондонских жителей в зале, друзья короля промолчали, за исключением четырех храбрых прелатов: его старого слуги архиепископа Йоркского Уильяма Мельтона, Лондонского Стефена Грейвсенда, Рочестерского Гамо Хита и Карлайлского Джона Росса. Затем в зал ввели принца и указали на него с криком: «Вот ваш король!»

Сделав персонифицированную монархию законно неуязвимой, разработчики Йоркского статута оставили представителям нации только одно средство в случае, если король нарушит свободы подданных, – свергнуть его. Основанием для смещения Эдуарда, как записано в обвинительных статьях, стала его некомпетентность в делах управления государством, а также то, что им управляли другие люди, дававшие ему плохие советы, и то, что в течение своего правления он был неспособен выслушать и принять разумный совет, что он предавался недостойным занятиям, пренебрегая нуждами королевства, и из-за недостатка хорошего управления потерял Шотландию, а также территории в Гаскони и Ирландии, которые его отец оставил своему наследнику в полном порядке. «Он, – говорилось, – разделил свое королевство и сделал все, что мог, чтобы привести к краху свой... народ. Но, что хуже всего, из-за своей жестокости и слабоволия он показал себя неисправимым и безнадежным к исправлению»[246].

Однако те, кто настаивал на смене правителя, – и, казалось, в тот момент в их число входила почти вся нация, – желали добиться этого законными методами. Однажды прибегнув к силе, они теперь искали способ прикрыть это покровами законности. Но короля можно было официально свергнуть только с его собственного согласия. И когда Орлетон и еще один епископ явились к Эдуарду в Кенилуэрт, чтобы просить его «согласиться со справедливым предложением из уважения к Короне», озлобленный одинокий узник отказался, проклиная их как предателей. Только пять лет прошло с тех пор, как Йоркский парламент постановил, что любое дело, касающееся королевского имущества и власти, должно быть утверждено и введено лично им в парламенте. В английском праве не существовало такого понятия, как парламент без короля. Но тех, кто твердо решился на его свержение, ничто не могло удержать. Еще один раз делегация проехала по грязным дорогам в Кенилуэрт, чтобы побеседовать с царственным пленником. Запуганный угрозами, что, если он не пойдет на уступки, народ коронует любовника его жены вместо сына, несчастный, стеная, согласился. Делегация вернулась в Лондон с королевской эмблемой, и 25 января 1327 года было провозглашено новое царствование.

Когда, «говоря от имени графов и баронов королевства Английского» в качестве «поверенного всех на этой земле и всего парламента», сэр Уильям Трассел Питлингский провозгласил присягу, принесенную народом на верность Эдуарду II, аннулированной, в парламентской истории началась новая глава. Однако без королевского присутствия ни суд, ни какое-либо другое законодательное собрание, в частности парламент, который даже не был официально утвержден, не могли фактически свергнуть одного короля и возвести на трон другого. Хотя один под давлением отрекся от трона, а другой был его официальным преемником, предписание о коронации юного короля показало, что произошло. «Графы, магнаты и почетные граждане, – говорилось в нем, – должны собраться вместе в королевском суде, чтобы обсудить выборы нового принца и подтвердить законы и обычаи королевства». Когда они обо всем договорятся, они должны были единогласно провозгласить его и «прославлять его со всей почтительностью и благоговением, как обычай королевства» велит. Затем, подняв его и усадив на трон, все еще не одетого в мантию, без шпор и короны, четверо из графов должны были оповестить духовенство о его избрании и сообщить, что «так как он был избран народом, то можно помазать его на царство»[247]. Впервые введенный на коронации Эдуарда II и теперь вновь исполненный в присутствии представителей плебса на собрании, избравшем его наследника, ритуал Возвышения (rite of Elevation), последовавший за обрядом Признания (Recognition), символизировал зависимость короля от его народа и участие сообщества в «regnum» или управлении государством.