Книга Я Кирпич - О'Санчес

– Проявил, и готов обосновать еще и еще раз, но данные рассуждения, честно говоря, и до меня туго доходят. Что значит, муравейнику плевать на муравья? Рабочий муравей – это боевая единица, это рука, нос, глаз, копье муравейника! Если он не будет заботиться о каждой отдельной своей частице…

Плохой из меня полемист, а еще худший – объясняльщик. Ребята законченные антропоморфисты, вряд ли есть смысл надрываться, что либо дальше им объяснять… – подумал я, но, увы, не выдержал и продолжил спорить дальше:

– Погодите, дайте с мыслями собраться… Вот ноготь. Он подрос и я лишнее остриг. Серпик остриженного ногтя упал на пол, или в умывальную раковину, или в пепельницу – отныне он может меня интересовать только лишь как единица мусора, но не как часть меня. И ему, этому злосчастному бывшему куску меня, все равно, доживу ли я, большой отрезанный от него ломоть, до премьеры тридцатой серии бондианы или нет, заварю ли я себе кофе этим вечером, или нет… Вот и ваш супермуравейник-мегаполис не захочет ни порабощать существующее человечество, ни брататься с ним на правах Большого брата, либо, там, в качестве Деда Мороза с подарками!

– Погодите, Савелий! Я кажется, понимаю то, что вы говорите, но все равно не соглашусь. Смотрите: нам ведь далеко не все равно – существует или не существует этот квазимозг, состоящий из нас и газопроводов с электросетями!? Почему же ему должно быть все равно?

– Откуда я знаю – почему!? Когда сосулька падает с карниза, ей чихать – убьет она кого, напугает ли, освободит ли от своей ненужной массы старенькую кровлю! У нее иная система жизненных ценностей!

– Какая!?

– Подчиняться гравитации и физике твердого тела.

– Мля! Петр Петрович, он просто над нами издевается! Давайте лучше от лирики перейдем у вопросу о содержим его компьютера? Как и собирались заранее? Пока он у нас, в нашем распоряжении, так сказать, и настроен на диалог.

– Тебе кажется, что он настроен на диалог? А мне кажется, что он настроен на пустое сотрясение воздуха. А может быть даже и на порчу его, если мы не предпримем против этого организационные меры. Вы понимаете, о чем я толкую, Савелий, и о чем намекаю?

– Бить будете?

– Ну, не лично мы с Иваном Ивановичем, конечно же…

– Не надо бить, лучше так спросите.

– Конструктивно. Хорошо: что было, какая значимая для нас информация хранилась на вашем компьютере? По результатам нашей с вами беседы вы хорошо представляете сферу и диапазон возможных ответов, которые бы мы желали услышать. Не, испытывайте наше терпение, не заводите рака за камень, не предавайтесь словоблудию. Пожалуйста!

– Погодите, я всемерно готов ответить на все ваши вопросы, пусть только ваш сотрудник Вова от меня отодвинется! Но сначала просветите меня: а что бы вам самим туда не заглянуть, винчестер-то у вас!?

– И здесь мы хотим получить от вас ответ: в один из дней, потом уточним, сейчас это не важно, захлопнулось окошко в ваш компьютер, с помощью которого мы имели возможность… ну, понятно, а теперь и «винт» ваш не реагирует на любые наши действия. Там такой блок выстроился, что ваш жесткий диск предпочел… грубо говоря – обрести физические дефекты в ответ на наши информационные запросы, и мы пока не знаем, что в нем. А хотим знать и собираемся это сделать с вашей помощью. Мы и без вашей справимся, уверяю вас, но с вами это будет быстрее и спокойнее. Итак?

Ха-ха. Представляю, что будет, если я возьмусь им рассказывать про кибера Дэви… А заодно и про нечистую силу Букач…

– Ок. Там искусственный разум сидит, живет. Женского пола, зовут ее Дэви.

Петр Петрович как-то так резко побагровел и растянул губы в улыбке:

– Володя!.. Но в меру!

Володя левым крюком саданул мне в солнечное сплетение и хрипло заорал!.. Это я успел пожелать себе защиту своим ребрам (уж не знаю, из чего она там состояла, но сработала: больно было не мне, а Вове), но не успел остановить Букач, а та, верная ранее полученным указаниям от овеликого меня, укусила Вову и умудрилась сделать это прямо в пах!

Глава десятая

Крик – оружие слабого и оружие слабое. И пусть рефлексы бойца у Вовы оказались стойкие – крича от боли, он все-таки попытался ударить меня с правой, да еще и пнуть ботинком, типа альпийского, с высоким берцем, на протекторах (хорошо, промазал!) – но это уже было не в счет, Вова закончился!.. Блин, сам не знаю, как у меня так получилось, но я выставил против него левую руку, типа оттолкнуть, не подпустить ближе, не дать замесить меня этими кулачищами, а на руке-то волшебные когти! Почти точь-в-точь как недавней ночью против мары! Ну и въехали когти ему прямо в грудь! Это, значит, для начала расшиб он кисть о мой защищенный магией живот, тут же получил укус в пах от Букач, и тут же наделся на вилы! Конечно, закричишь от этакой боли! Может быть, когти мои сохранили невидимость для постороннего глаза, этого я не знаю, но грудную клетку распахали серьезно! Вовин крик был недолог, с секунду: его словно кляпом изнутри заткнула струя крови, пошедшая горлом, он и упал замертво, пятки вместе – носки врозь! Кровь льется, мана жизненная брызжет во все стороны, а Букач ману ту шустро подбирает! Я не знаю, что они все думали о нашей встрече, где, как и к чему готовились, но когда случилась наша с Вовой скоротечная драка, эти двое военно-морских ученых, Иван Иванович и Петр Петрович, выхватили против меня стволы, каждый по пистолету! И пусть это смотрелось не столь эффектно и стремительно как в кинобоевиках, но стрелять-то они собирались всерьез! За что, гады!? Я к вам не напрашивался, знать вас никого не знал! Ничего от вас не хотел!..

Что толку оправдываться, если они все трое теперь на полу валяются, посмертной кровью истекают!.. Когда они закончили возню с пистолетными кобурами под мышкой, я все еще тупил, но Иван Иванович сразу в меня выстрелил, без малейших попыток объясниться! Хорошо, хоть промазал!.. А я в них тоже как бы выстрелил в ответ… непонятно чем… Короче говоря, махнул в их стороны руками и всем своим существом взмолился самому себе, возжелал, чтобы оттуда что-то такое защитное выскочило, чтобы спасло меня от пуль!.. Ну и выскочили, в ответ на пожелания трудящихся, пара молний, коротких, толстых и фиолетовых! У Ивана Ивановича полголовы как не бывало, а у Петра Петровича грудь нараспашку, ребра во все стороны торчат!..

– Букач, сволочь! Перестань, зараза, ману жрать! Ну-ка, в сумку!..

– Да, о Великий! Пощади, не гневайся!.. – это она уже из планшетной сумки проскрежетала, то ли вслух, то ли мысленно, я даже внимания не обратил…

Вот теперь-то ручки-ножки у меня по-настоящему затряслись, примерно как в тот вечерок, когда ко мне в гости крыса поужинать напрашивалась!.. Сейчас налетят, сейчас начнется!..

Я услышал, как по коридору бежит человек Сережа, откуда-то снизу бежит, в руках у него не пусто… Что – не знаю, может быть пулемет или базука, нет времени соображать, весь… весь… я весь в траблах! Да! Пусть он успокоится, поймет, что ничего не случилось… да, да, да… и вернется вниз, в дежурку… да, я слышу, я понимаю, как называется это помещение… В дежурку, Сережа, и будь внимателен, не пропусти сигнала от старших, они на тебя надеются. Молодец, Сережа, ты все правильно понял.