Книга Легенда советской разведки - Теодор Гладков

Летом 1943 года в группе Кузнецова появились еще два помощника, причем один из них был настоящим иностранцем. Еще в июне Медведев заслал в Ровно "на оседание" партизана Ивана Корицкого ("Кор"). Иван был из местных, из села Березно Ровенской области. Перед войной он служил в Красной Армии, оказался в плену, из плена бежал, связался с отрядом "Победители", проявил явные способности к разведывательной работе.

В Ровно Корицкому удалось устроиться на работу в так называемый "Пакетаукцион" - весьма примечательное оккупационное учреждение, специализирующееся на отправке в Германию посылок с продовольствием и вещами, фактически награбленными у местного населения. Шефом "Пакетаукциона" был один из заместителей рейхскомиссара Коха Курт Кнут, самая приметная личность из всех высших руководителей РКУ в буквальном смысле слова: он был невероятно тучен, почему страдал постоянной одышкой.

Корицкий, естественно, был в "Пакетаукционе" мелкой сошкой, а точнее разнорабочим: принести, унести, заколотить ящик, погрузить, разгрузить... С глазами, ушами и памятью у него все было в порядке, вот он и смотрел, прислушивался и запоминал... Все услышанное и увиденное передавал по цепочке дальше. Должность Корицкого уже сама по себе определяла наличие у него множества начальников, фактически ими были все сотрудники "Пакетаукциона". Каким-то чутьем Иван выделил из них некоего Альберта Гласа - двадцатипятилетнего чиновника, голландца по национальности. Повинуясь этому шестому чувству, Корицкий взял Гласа, как выражаются в разведке, в "разработку". И не ошибся. В конце концов выяснилось, что Глас - голландский коммунист и ненавидит фашизм. Он без раздумья выразил желание уйти к партизанам или выполнять их любые задания в городе. В частности он предложил "Кору"... организовать похищение заместителей Коха Даргеля и того же Кнута. Дело в том, что в резиденции рейхскомиссара работало, в частности на кухне, несколько голландцев, знакомых Гласа, и ему не стоило большого труда составить чертеж дома Коха, выявить постоянные маршруты и расписание дня его заместителей.

4 августа "Тимофей" доложил Центру, что "Кор" завербовал Гласа для работы против оккупантов. Глас подписал присягу и получил задание по военной разведке. Ему присвоен псевдоним "Фридрих".

Альберт Глас жил в доме номер 53 по улице Легионов, то есть по соседству с одной из основных конспиративных квартир "Колониста".

...Все чаще и чаще в последнее время Кузнецов думал о своем новом знакомом - Ульрихе фон Ортеле, штурмбаннфюрере СС. Впрочем, сейчас он, как и все эсэсовцы, имеющие воинское звание, после 1 сентября 1939 года по примеру самого фюрера носил форму майора войск СС. В петле второй сверху пуговицы френча - трехцветная ленточка Железного креста второго класса, значит, участвовал в боях. Получить его офицер службы безопасности (о чем свидетельствовал черный ромб на левом рукаве над обшлагом с серебром вышитыми буквами "СД") мог только за фронтовые заслуги. Еще один скромный, но говорящий о многом знак отличия: серебряный с чернью и изображением рун в центре овальный значок. Почти неприметный среди нескольких других. Если приглядеться, можно прочитать крохотные буковки: "Благодарность рейхсфюрера СС".

Впрочем, достаточно часто Зиберт встречал фон Ортеля и в обычном штатском костюме. Еще тогда, когда они только познакомились на квартире доктора Поспеловского, в груди у Николая Ивановича словно включил кто-то сигнал опасности. Лишь они двое в тот вечер оставались трезвыми, хотя (Кузнецов узнал об этом позднее) фон Ортель и напивался порой целеустремленно и настойчиво до полного беспамятства, словно стремился укрыться в пьяном забытьи от чего-то. Но такое случалось с ним чрезвычайно редко, по лишь ему одному ведомым поводам, а так обычно он едва прикасался к рюмке.

Что делает в Ровно этот внешне всегда невозмутимый, с манерами хорошо воспитанного человека эсэсовский офицер? У него незаурядный ум - это Кузнецов понял уже после первых десяти минут в общем-то вполне тривиального разговора. Он не сомневался, что фон Ортель разведчик, и не из мелких. И опирался в этом выводе не только на одну интуицию. Честолюбив, умен, наблюдателен, смел (за время их знакомства на френче фон Ортеля появилась еще одна ленточка - креста "За военные заслуги" с мечами, заработанного, должно быть, зимой) - такому, конечно, вряд ли по душе сугубо тыловая карьера, но и передовая - тоже лишь временное местопребывание. Каратель? Не похоже. Слишком хитер и брезглив, "грязную" работу такие обычно перепоручают другим.

В среде обеих знакомых никто не знал, где служит фон Ортель, кому он подчинен, как вообще попал в Ровно и чем здесь занимается. На Дойчештрассе, 272, возле кинотеатра "Эмпир" на углу с Банхофштрассе, у него было нечто вроде конторы, но вывеска на здании утверждала, что здесь размещается... частная зуболечебница. Из разговоров с другими офицерами Кузнецов уяснил, что фон Ортель, не занимая вроде бы никакого официального поста, держится, однако, с местными властями абсолютно независимо и пользуется в СД большим влиянием. И денег у него было всегда много, больше, чем полагалось бы по майорскому чину.

От тех офицеров вермахта и СС, с которыми Кузнецов познакомился за минувший год, фон Ортель выгодно отличался кругозором, эрудицией и остроумием. Прекрасно знал классическую немецкую литературу и разбирался в музыке. Последнее, впрочем, не слишком удивило Зиберта: он слышал от кого-то, что убитый год назад в Праге чешскими парашютистами бывший шеф СД и зипо Рейнхардт Гейдрих был не только первоклассным фехтовальщиком, но и превосходным... скрипачом.

Год жизни во вражеском окружении многому научил Кузнецова, в том числе разбираться в характерах врагов, с которыми его сталкивали повседневные обстоятельства. Это было необходимо, без этого умения все его многочисленные связи и знакомства ровным счетом ничего не стоили.

Поначалу все немецкие офицеры и чиновники казались ему словно сшитыми по одной колодке - самодовольными, ограниченными, жестокими, фанатично убежденными в своем превосходстве над всем и всеми, но в то же время слепо повинующимися воле фюрера и приказам любого начальника. Теперь он понимал, что среди всех этих лейтенантов, гауптманов, майоров, может быть даже полковников, обязательно должны быть люди, осознающие преступный характер развязанной Гитлером войны и предчувствующие неизбежность поражения Германии. Но лично он пока таких не встречал. А может быть, и встречал, но не сумел распознать. В целом же Зиберт уже неплохо разбирался в чуждой Кузнецову среде, выделял среди знакомых умных и дураков, представляющих разведывательный интерес и пустых болтунов, наконец, людей приличных и откровенных мерзавцев. Он научился индивидуально подходить к каждому офицеру, учитывая его сильные и слабые стороны, знал, на кого можно воздействовать деньгами, а на кого - просто проявлением уважения к фронтовым наградам. Первым по-настоящему крепким орешком для него оказался лишь майор войск СС Ульрих фон Ортель. Между тем интерес Зиберта к эсэсовцу возрастал день ото дня. Особенно после одного весьма примечательного случая.

Как-то в присутствии Зиберта штурмбаннфюрер подозвал в ресторане человека, судя по внешности и одежде, чиновника из местных, и заговорил с ним на... чистейшем русском языке (до этого он ни разу не упоминал, что знает русский). Кузнецов внимательно слушал, стараясь ничем не выдать, что понимает каждое слово. И вынужден был признать, что, заговори фон Ортель с ним, скажем, на улице Мамина-Сибиряка в Свердловске, он бы никогда не подумал, что имеет дело с иностранцем. Эсэсовец владел русским ничуть не хуже, чем он, Кузнецов, немецким.