Книга Потемкин - Наталья Болотина

Из моего плана можите усмотреть, Ваша светлость, что можно зделать между Богоявленским и Фавровою. Мертвая плоскость весьма противоборствует насаждению сада, которая содержит в себе многие гнилые и вонючие заливы, коих осушить невозможно потому, что от воздаяния сильных ветров всегда наполняются вновь оные заливы от реки Буга.

Отсюда следовал я к источнику близ Красного Села, замеченному Вашей светлостью на плане, явствует, что я дал воде толико пространства, колико положение земли дозволило. Место для дому есть горделивое и владычествующее над многими прекрасными видами, обремененными величественными дубами и прочими древесами. Свойство земли и здесь можно почесть толико питательным, что как земледелие, так и всякий произрастания могут быть приведены к наилучшей зрелости; ананасы же можно умножить до безконечности, поелику тут обретается премного дубоваго листу, которой может служить вместо кожевенной коры. Здесь строевого лесу так же весьма изобильно.

Напоследок устремился я к Екатеринославу! План избранного Вашею светлостию наивеликолепнейшего в свете места я уже сообщил. Положение онаго вмещает в себе все харахтиры, то есть величественной, приятной, ужасной, исторической, поэтической и сельской, вкраце сказать. Место сие должно быть удивлением целого света! Тамо я имел щастие посадить разными народами разных дерев до дватцати тысяч. Каковы же в протчем произвел перемены, о том может засвидетельствовать господин губернатор».

Гульд прекрасно понимал, что Потемкиным движут не только придворная мода и личные пристрастия к английским пейзажным паркам, но и практическая значимость развития земледелия в новых районах для снабжения флота, армии, новых горожан и поселенцев. В его творениях мода соседствовала с необходимостью, сады и парки — с огородами. «В бытность мою в Бендерах, — вспоминает Гульд, — приметил я, что Вас кормили худыми огородными овощами; то естли угодно Вашей светлости, чтобы я послал отсюда хороших семен или бы сам приехал туда, то я за особое почту щастие копать собственными руками грядки и производить для пищи Вашей наилучшие плоды».

Отдельно следует сказать о заслугах англичанина в устройстве садов, теплиц, оранжерей в петербургских владениях князя. С искренним сожалением писал Гульд Потемкину в 1791 г. о том, что в его отсутствие в летнее время в течение шести лет по возвращении он всегда находил сады запущенными, а деревья с растениями поврежденными. Приглашение «способного человека» из Англии, считал Гульд, станет единственным спасением.

Неоднократно он рекомендовал князю пригласить садовников со своей родины, считая их лучшими специалистами.

После смерти всесильного покровителя У. Гульд продолжал свои труды у императрицы Екатерины II, как и многие другие служащие Потемкина, затем служил садовником созданного им Таврического сада. В 1799 г. он на два года уехал в Англию, а по возвращении обратился к императору Александру I, которого он, видимо, хорошо знал с самого детства, с просьбой восстановить его на прежнем месте в Таврическом саду. «По дватцати-трехлетней моей службе в России, — обращался к императору Гульд, — получил я позволение съездить в Англию для поправления разстроенного моего здоровья; при отправлении моем Ваше императорское величество изустно в Петергофе изволили мне сказать, дабы я возвратился и паки в Россию по-прежнему для службы Вашему императорскому величеству, по каковому лестному приглашению и по исправлению моего здоровья возвратился я ныне из Англии, привезя с собой двух садовников, из коих один искусен в вышнем садовом знании, а другой — в низшем…». Конечно, подобная просьба человека, даже при решении личных дел в Англии заботившегося о приискании специалистов для своей новой родины, где столь ценят английские пейзажные парки, не могла быть не удовлетворена.

В 1804 г. Гульд обратился к императору с новой просьбой — пожаловать ему в собственность «праздное казенное место, лежащее против Таврического дворца» по улице, идущей к Смольному монастырю. Перечисляя свои заслуги, он писал о том, что во время путешествия Екатерины II «по особенному повелению» устраивал «сады и гульбища» в Кременчуге, Херсоне, Симферополе, Бахчисарае и других местах по пути следования. «Сверх того, — отмечал Гульд, — проезжая разныя казенныя и помещичьи селения делал по просьбам многих начертания, и в натуре распоряжения для заведения аглинских садов во всем их разнообразии. Усердие мое ко введению в России сего приятнаго и полезнаго украшения доказывают многия места, и вокруг сей столицы, где по высочайшим повелениям я делал особыя к улучшению садов распряжения, как то в Ораниенбауме, в Петергофе, на прежде бывшей Горбелевской мызе и в других… Осмелюсь однако ж присовокупить, что огород Таврической может легко служить примером и почитаться первым в Северной России».

К сожалению, не все английские специалисты, приехавшие в Россию, отличались таким трудолюбием и успехами, как У. Гульд. В этом отношении показателен пример английского офицера Гендерсона, выписанного для заведения в Тавриде ботанических садов, но он оказался обыкновенным авантюристом и не оправдал возложенных на него надежд. В одном из писем к помощнику Потемкина Василию Попову правитель Таврической области В.В. Каховский возмущенно сообщал об англичанине и его племянницах: «Они получают жалованье, живут спокойно и ни за что не принимаются, и кажется, ничего не знают. Гендерсон не посадил ни одной былинки, а мамзель не сделала ни одного сыра». Тем не менее Потемкин был благосклонен и в феврале 1788 г. разрешил неудачному садоводу переселиться вместе с семьей в Елизаветград.

Упоминаются и другие профессионалы, отправленные в Крым в 1785 г.: Грунтвал — винодел, Ортлин — «лучший садовник винограда», Линдер — «мастер разводить шелковицу» и т.д. Позднее, в 1787 г., иностранец Яков Фабр сменил И. Банка на посту директора Таврических садов. Вникая лично во все мелочи хозяйственной жизни, Потемкин делает черновые пометки к докладу: «Что касается до области Таврической, то хлебопашество год от году усиливается, винограды венгерские… вино делается лутше прежняго. Водку французскую гоняют лучше настоящей, и чрез год, конечно, большое количество оной будет». «По всей Тавриде и степи Перекопской, — планирует наместник, — назначено разводить шелковицу, которой в Крыму и дикой множество, прежде десяти лет, конечно, шолку будет…». Шелковая мануфактура до получения достаточного количества собственного сырья должна была обрабатывать привозимый сырец, который Потемкин установил обменивать на соль, что, по его мнению, «все равно как бы и на простой песок менять». В целях облегчения соледобычи Г.А. Потемкин поручил инженеру Н.И. Корсакову построить мосты при крымских соляных озерах, а для хранения соли оборудовать специальные помещения. Крымской солью снабжались, кроме местных жителей, также Екатеринославское наместничество, вся Украина и частично Белоруссия.

Старался Г.А. Потемкин даже об улучшении породы овец — основного вида крымского скота. Он писал императрице: «Полуденные места империи Вашей изобилуют руноносным скотом почти больше, нежели вся Европа вместе. Переменив шерсть в лучшую чрез способы верные и простые, превзойдет в количестве сукон все прочие государства. Из всех мест, где находятся лучшие бараны, я выписал самцов, которых и ожидаю на будущее лето».