Книга Тот, кто виновен - Себастьян Фитцек

Но для большинства тех, кто страдает от своей склонности, не проявляя ее, существует великолепное учреждение, о котором вы можете узнать больше по адресу www.kein-taeter-werden.de. [38] Там есть профессиональные предложения разных видов терапии для людей, которых привлекают дети.

Признаюсь, мне, как отцу семейства, нелегко видеть в таких людях пациентов, а не монстров. И водитель автомобиля с той самой наклейкой, наверное, сразу бы усадил всех, кто обратится в «Kein Täter werden», на электрический стул. Но такое радикальное мнение, конечно, абсурдно, так как оно подразумевает, что речь идет о нескольких исключительных случаях, с которыми можно справиться смертной казнью, а не о массовых преступлениях.

Здесь я хочу признаться в, наверное, политически некорректных чувствах: я могу понять любую мать и любого отца, которые желают смерти человеку, который совершил насилие, надругался или убил их ребенка. Мое глубочайшее неприятие смертной казни, вероятно, будет забыто, как только это коснется моей собственной семьи.

Но из разговоров с судебными медиками, прокурорами и судьями я знаю, как легко ошибиться. Даже если случай кажется однозначным, всегда есть риск наказать невиновного. Как в случае Норберта К. из Заарланда, который восемь лет отсидел в тюрьме за изнасилование ребенка, а когда вышел, выяснилось, что все обвинения были выдуманы, а экспертизы ошибочны. Если бы требование на наклейке было законом, то в 2004 году казнили бы невиновного. Это только один пример многочисленных судебных ошибок.

Мои примечания к этой книге не должны сейчас превратиться в программное эссе на тему «Смертная казнь: за и против». Я клоню к другому: именно в рамках этой эмоциональной темы мы должны взглянуть на проблему очень трезво. Не ради преступников, а ради жертв! Особенно ради будущих жертв.

Представьте, что за машиной с наклейкой ехал бы не я, а мужчина, который как раз раздумывает, не обратиться ли ему в «Kein Täter werden». Он даже записался на прием, потому что заметил у себя нездоровое влечение, которое его мучит. Боясь самого себя и не желая причинить другим вред, он хочет получить медицинскую и психологическую помощь. Он и без того чувствует себя последним дерьмом, а сейчас еще читает и этот призыв на багажнике.

А теперь представьте себе, что этот мужчина отменяет запись в клинике. Страх быть заклейменным как педофил в конце концов взял верх. Кроме того, он думает: «Я ведь еще ничего не сделал, я и сам справлюсь!» Но у него не получится. Боясь навлечь на себя публичный позор, потерять уважение, работу, будущее в целом, он будет молчать и пытаться «справиться» в одиночку. Но, как правило, без профессиональной помощи его хватит ненадолго. Шансы, что когда-то пострадает ребенок, резко возросли.

Что я хочу этим сказать: как бы ни была понятна наша реакция – отвращение и презрение – к такому человеку, мы обязаны мыслить здраво и думать на шаг вперед: о наших детях!

Я предпочитаю жить в стране с эмоциональным климатом, где педофилы решаются попросить профессиональной помощи, чем в стране, где дети подвергаются насилию, потому что из-за страха быть заклейменными люди отказываются от бесценной помощи.

При этом я не утверждаю, что каждый педофил, который вовремя обратится за помощью, гарантированно не совершит преступления. Но в таком случае шансы значительно выше, чем если он изолируется от общества. Потому что с кем педофил в изоляции поддерживает контакт, как не с единомышленниками?

Если вы хотите сделать одолжение мне и нашим детям, пожалуйста, не наклеивайте на багажник стикер «Смертная казнь растлителям детей!». Не лайкайте статью подобной тональности в «Фейсбуке». Лучше поделитесь страницей www.kein-taeter-werden.de в кругу друзей, знакомых и родственников, или – простите, что я так открыто об этом говорю – обратитесь туда сами, если считаете, что вам нужна помощь.

С показателем в четверть миллиона по стране высока вероятность, что и среди моих читателей есть те, кому это может понадобиться. И далеко не всегда уже слишком поздно, как в случае с Космо.

Насилие

Меня часто спрашивают, почему тема насилия над детьми, как никакая другая, определяет содержание моих романов. Время от времени приходится сталкиваться с упреком, что этому не место в развлекательной литературе. Здесь, как несложно догадаться, я придерживаюсь другого мнения.

Сразу хотелось бы оговориться, что я не ищу темы для своих книг, как раз наоборот: темы, на которые я пишу, находят меня.

С самого первого романа «Терапия» я буквально пытаюсь переработать свои тревоги и страхи, которые в огромном количестве ношу в себе. Я считаю, что авторы триллеров – слабаки и трусы, иначе как мы можем внушить страх другим, если сами его не испытываем?

Во всяком случае, я как раз такой трус, и полагаю, что в этом виновата телепередача «Дело номер XV»[39], которая нанесла мне психологическую травму уже в раннем детстве.

Каждый раз, когда с наступлением темноты я проезжал на велосипеде мимо пустой парковки, в голове у меня звучал гнусавый голос телеведущего: «В последний раз Себастиана Ф. видели вблизи парковки на углу Вальдшульалле и Харбигштрассе…»

Сейчас, десятилетия спустя, мои страхи стали более конкретными и реальными, и, конечно, они усиливались с каждым ребенком, которого производила на свет моя жена. У людей, как эмоциональных существ, есть только две возможности: мы можем противостоять нашим страхам или попытаться отогнать их от себя. Лично я решил заниматься этими темами, в отчаянной попытке прогнать этот ужас из моей головы.

Но я могу понять каждого, кто скажет, что не хочет читать ничего, что связано с насилием над детьми. Я сам с трудом смотрю видео, где задокументированы истязания животных. Однако я осознаю: ни жестокое обращение с животными, ни насилие над детьми не исчезнут только потому, что я отвернусь. Наоборот: преступники лишь выигрывают, если темы насилия и надругательства объявляются табу. Они пользуются тем царящим молчанием, за которым могут спрятаться.

В принципе, я потому и пишу на эти темы, что они меня волнуют. И потому что они актуальны. Каждый год только в одной Германии двести тысяч детей подвергаются насилию. Надругательство и насилие – это массовые преступления, и поэтому было бы абсурдно игнорировать их в таком коммуникативном средстве, как книга, которая дойдет до сотен тысяч людей, и вместо этого писать про убийство вдовы какого-нибудь миллионера в груневальдской вилле, чего по статистике почти не случается.

Но я, конечно, понимаю, что недостаточно просто писать об этом. И поэтому очень рад, что с начала года стал послом Немецкого общественного объединения против насилия над детьми.