Книга Загадка Катилины - Стивен Сейлор

— А что, если попросить Цицерона представлять нашу сторону? Ведь он умен, обладает властью, уж он-то додумался бы до чего-нибудь.

— Прошу тебя, я больше не хочу ничем быть обязанным этому Цицерону. Кроме того, мне кажется, наш досточтимый консул не станет тратить время на такие пустяки.

Мы дошли до того места, где оставались наши лошади, отвязали их и вывели между валуном и старым дубом к дороге, по которой уныло плелась вереница рабов, сопровождаемых надсмотрщиками на лошадях. Рабы были либо просто голыми, либо едва прикрыты обрывками тряпок. Ноги они обвязали кусками кожи. Ни рабы, ни надсмотрщики не обратили на нас никакого внимания. Мы же стояли в тени и ожидали, пока они пройдут.

Я повернулся к Метону и сказал шепотом:

— Да, мне понятно, почему ты настаиваешь на вине Гнея Клавдия, хотя твои доказательства небезупречны. Однако я никак не могу отделаться от мысли о Катилине.

— У тебя неверное о нем представление, папа! — прошептал Метон с неожиданной горячностью.

— Прими во внимание его связь с Форфексом. Подумай о совпадении с загадкой о безголовом теле. Вспомни, что Немо появился после того, как я помедлил с ответом на предложение Марка Целия. Теперь Цицерон с Целием снова настаивают, чтобы я принял у себя Катилину, я же не согласился, и вот Форфекс появился в нашем колодце. Катилина — отчаянный человек…

— Почему обязательно обвинять Катилину? А не Целия и не Цицерона? Ты с самого начала пошел не по тому пути. Говоришь, что суд не поверит обвинению без основательных доказательств, а сам предлагаешь вовсе бездоказательные вещи, оставляя без внимания очевидное. Виновен Гней Клавдий. Он-то думает, что он умный, и смеется у нас за спиной. Если мы с ним встретимся напрямую, то клянусь, что он из простого тщеславия и духа противоречия признает свою вину.

— Может, ты и прав, — сказал я. — Предоставим ему такую возможность сегодня же.

Перед нами прошел последний из рабов — человек с темной, загорелой кожей и взъерошенными волосами цвета соломы; он споткнулся о камень и резко упал на колени, схватившись руками за веревку вокруг шеи и нарушив продвижение остальных. К нему подскакал надсмотрщик, ударил его плеткой, и раб встал, продолжив движение.

— Когда же изменится этот мир? — прошептал голос. Он мог быть и моим, но слова эти произнес Метон, смотревший на раба печальными глазами. Не глядя на меня, он сел на лошадь. Я последовал его примеру, и мы быстро поехали к поместью.

Вступив на территорию Гнея Клавдия, я ожидал появления значительной свиты. С собой я взял Арата, частью из тех соображений, что мой управляющий должен сопровождать меня, а также я хотел понаблюдать за его реакцией, пока я буду разговаривать с Гнеем: я все еще не доверял ему. Я также выбрал несколько самых сильных рабов для охраны.

Мы выехали после полудня. Я надеялся на то, что Гней плотно пообедал. Я знал, что лучше всего разговаривать с человеком, когда он хочет спать и находится без охраны.

Мы проехали по Кассиановой дороге и свернули к поместью Гнея. Никто нас не окружал и не наблюдал за нашим продвижением. Дорога пошла вверх, на холмах появились кусты и валуны. В лесу мы снова увидели дом пастухов, где в прошлый раз встретили Форфекса. Потом дорога пошла вдоль высохшего русла. Наконец мы подъехали к мостику, пересекли его и приблизились к дому Гнея Клавдия.

Двухэтажное сооружение было выстроено скорее в этрусском, чем римском стиле. Дом был очень старым, и его давно не ремонтировали, если судить по кускам штукатурки, свисающим со стен, по ставням, державшимся на перекошенных петлях. Он прислонился к крутому склону, поросшему лесом, и его окружали глубокие тени. В воздухе пахло сыростью. Даже в солнечный день над ним располагался навес. Вокруг теснилось несколько полуразрушенных строений.

По грязному и пыльному двору расхаживали куры и собаки. При нашем появлении они залаяли, а куры суматошно забегали. Через открывающуюся дверь донесся голос, приказывающий собакам заткнуться. Те заворчали и забегали по двору кругами, но лаять перестали.

Потом из двери выглянул раб и, увидев нас, тут же скрылся, не сказав ни слова. Я подумал, что у его хозяина достаточно неприятных гостей, включая нас.

Через несколько мгновений дверь снова открылась. К нам вышел сам Гней Клавдий, с таким же мрачным и недоброжелательным выражением на лице, что и в тот раз, когда мы были с Катилиной. Это был поразительно безобразный молодой человек, со спутанными рыжими волосами и скошенным подбородком, но рост его и осанка придавали ему внушительный вид. При его появлении собаки снова залаяли. Гней зарычал в ответ, словно и сам был собакой. В руке он держал кость с мясом; кусочки еды прилипли к его губам. Эту кость он бросил собакам, и те принялись драться между собой в надежде полакомиться угощением.

— Глупые псы, — пробормотал Гней. — Но все-таки умней, чем многие рабы, да и огрызаться у тебя за спиной не смеют.

Очень трудно было переносить его скрипучий голос, как и смотреть на его лицо. Он прищурился — Клавдия говорила мне, что он плохо видит. Но меня он узнал сразу.

— А, опять ты? На этот раз без своего дружка из города. Снова пришел шпионить, насколько я понимаю. Что тебе надо, Гордиан?

— Мне кажется, ты и сам должен знать ответ на этот вопрос, Гней Клавдий.

— Не пытайся умничать, — ответил он. — Со мной такой фокус не пройдет. Спроси моих рабов, если не веришь. Никто тебя ко мне не приглашал, Гордиан. Ты перешел границу моих владений, и я имею полное право снять тебя с лошади и высечь. Говори, зачем пришел, или проваливай. Или ты хочешь, чтобы тебя высекли? Я могу и мальчишке предоставить право быть выпоротым.

— Папа! — сказал Метон, сжимая кулаки. Я дотронулся до него, чтобы успокоить.

— Мы пришли, Гней Клавдий, потому что кто-то совершил неприятный поступок в моем поместье. Нарушил божественный и людской закон.

— Если боги и оскорблены, то только потому, что плебей, выскочка из Рима, завладел собственностью, которая в течение долгих поколений находилась в руках моей семьи! Тебе, возможно, следовало вспомнить об этом, прежде чем заявляться ко мне.

— Папа, мы не потерпим этого, — прошептал Метон.

— Тише! Ты признаешь свою ответственность, Гней Клавдий?

— За что?

— За то осквернение, о котором идет речь?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Но если что-то произошло в твоем поместье, то это приятная новость для меня. Продолжай. Ты забавляешь меня, плебей.

— А ты меня нет, Гней. А также та выходка, сделанная несколько дней тому назад.

— Хватит с меня загадок! Говори ясней!

— Я говорю о трупе, который ты закинул в мой колодец.

— Что? Ты перегрелся на солнце, Гордиан. Если хочешь стать настоящим фермером, то следуй моему совету: носи шляпу.

— Так ты отрицаешь?

— Что за труп? Какой колодец? Ну-ка, юнец, похлопай своего отца по спине, а то он заговаривается.