Книга Пастухи чудовищ - Антон Корнилов

– Там… – пролепетал сержант, с испугом глядя на зверское лицо Коробочки… – вам глянуть обязательно надо.

Через минуту полковник, сгорбившись, сидел в соседнем кабинете перед мониторами, на которые выводились изображения с камер, снимавших Объект с нескольких ракурсов. Воспаленные глаза полковника часто-часто моргали, нижняя челюсть непроизвольно дрожала. Чтобы унять эту дрожь, Коробочка изо всех сил стиснул зубы. За его спиной с хлюпаньем затягивался сигаретой дежурный по наблюдательному пункту.

– Это… прямо сейчас происходит? – расцепив челюсти, осведомился полковник.

– В реальном времени, – подтвердил сержантик.

– Что ж такое мы построили-то? – с мукой в голосе промычал Коробочка.

Окончательно полковник пришел в себя уже в бункере – вернулся к реальности, выпутавшись из липких паутинных воспоминаний. Краснолицый усач (как же его, черта, зовут?) бесцеремонно свалил Коробочку прямо на пол, как мешок картошки. Подбежавшие офицеры тут же кинулись поднимать своего начальника, а один из них сунулся было закрыть тяжелую стальную входную дверь. Краснолицый грубо оттолкнул его:

– Не лезь! – Потом взглянул на свои часы и, яростно выматерившись, прохрипел: – Четыре минуты с небольшим осталось… Вот гад, куда его понесло?!

Он выглянул наружу, в густую, по-ночному уже морозную темноту. И моментально подался обратно.

– Куда его понесло?! – с тоской повторил краснолицый. – И с чего вдруг? Зачем?!

Из котлована поднималось мутноватое красное свечение, слабое, точно жидкий дым. Исполинская фигура Консультанта маячила впереди, всего в пяти метрах от котлована.

Комиссар шел за гигантом, и каждый следующий шаг давался ему труднее предыдущего. При этом он понимал… вернее, знал откуда-то, что стоит ему повернуть обратно – и идти будет легче, намного легче. Возможно, даже удастся побежать.

Зачем он направился вслед за Консультантом?

Это получилось как-то само собой. Решение пришло мгновенно; точно оно, долго и нечувствительно созревавшее где-то в дальнем закоулке мозга, вдруг выбрало момент прорваться на поверхность сознания.

«А впрочем, ничего удивительного, – подумал Комиссар, продавливая всем телом путь сквозь холодную темноту, словно сквозь вязкий черный кисель. – Сколько уже?.. Да, два месяца… Два месяца подряд не было ни дня, чтоб ты не задумывался: что это за штука – Штука? Зачем она? Для чего? Возможно, единственный из тех, кто несет ответственность за возникновение этой Штуки, ты мучился подобными мыслями. Почему? Да потому что все остальные, имевшие причастность к появлению в этом мире существ, называемых Консультантами, – люди. Человеки. А ты не человек. Ты – ЛОПС. Шанс, дарованный Всевышним, чтобы человечество добилось большего, чем позволяют его, человечества, возможности. И твое изначальное предназначение – служить людям, исполняя их волю. И ты служишь. Мир катится в пропасть. Кто его спасет, как не ты и такие, как ты? Скверно, что не все, далеко не все ЛОПСы избрали тот путь спасения, на который ты встал. Большинство поверило блаженным сказочкам Всадника… Что ж, это их выбор. Простите, собратья, ничего личного, как говорится, только бизнес. То есть дело, если по-русски. Дело спасения мира… великое дело! Следовательно, и платить за него нужно великую цену. Иначе нельзя. Иначе не победить. Тем более все уже зашло слишком далеко, чтобы вдруг начать сомневаться. А ты – сомневаешься. Да, да, сомневаешься. Стронулось что-то в твоей душе, поколебалась былая уверенность. Иначе не рванул бы ты сейчас к этой жуткой Штуке, чтобы вот так, всей шкурой своей попытаться прочувствовать, что это все же такое?»

Он вдруг с удивлением ощутил, что по лицу его бегут слезы. Он плакал, Комиссар. Не от боли, не от страха, не от навалившейся слабости. Просто плакал – и все. Такая, должно быть, реакция организма на излучение Штуки.

А Консультант – там, впереди, у котлована – остановился. Развернулся к нему и словно бы ждал.

Идти стало еще тяжелее.

«А ведь этот червячок сомнения был в тебе всегда. С самого начала. Ты давил его, давил, убеждая себя, что прав, а он ускользал из-под ногтей, зарываясь поглубже в душу. А теперь вот высунулся наружу, прогрызя себе ход. С чего бы это – именно сейчас? Не когда убивали ЛОПСов, отказавшихся работать на «Возрождение», не когда жгли детей, чтобы призвать пастуха…»

Комиссар мазнул рукой по лицу, отирая слезы. Ладонь оказалась испачкана красным… Кровь? А, это из носа… Ничего страшного, просто перенапряжение, тонкие сосуды не выдержали.

«Какая разница, почему именно сейчас задергался, всполошился паскудный червячок? Это не важно. Важно то, откуда он вообще взялся. Откуда же?..»

Ответ появился немедленно, сразу и остро, как вспыхивает боль в оголенном нерве. И не было в этом откровения. Ничего того, что Комиссар не мог понимать и раньше.

«Они и не стремятся, идеологи «Возрождения», ни к какому возрождению. И никогда не стремились. Они, нынешняя элита, с привычной ловкостью нащупали и ухватили жирный кусок выгоды. Им нужно абсолютно то же самое, что и чужакам – зверью и пастухам. Полноуправляемая кормовая база. И уверенность в грядущей стабильности. Стабильности не для всех, а лишь для себя и своих детей. Разве ты не знал этого с самого начала? Безусловно знал, тонко чувствующий и глубоко понимающий, ЛОПС, сверхчеловек, знал. Но безвозвратно шагнул на их сторону, потому что разумной альтернативы этому пути не видел. Потому что не сомневался: худой мир лучше доброй войны. Потому что существование человечества, пусть даже в качестве кормовой базы, все же предпочтительнее планомерного и полного его, человечества, уничтожения. Потому что жизнь – какой бы она ни была – лучше смерти… Да ты и сейчас так думаешь. А как может думать иначе любой нормальный человек?»

– Но я же не человек… – беззвучно прошептал Комиссар. – Я же – сверхчеловек. Шанс, данный Всевышним…

«Уже нет», – пропищал в ответ ему беспокойный червячок.

Красный дым, поднимавшийся из котлована, уже не был ему виден. Гигантский пастух закрывал от Комиссара небо.

– Хорошо, – прогудел Консультант, ловко развернув свое грузное тело к нему. – Штука – очень хорошо. Вы все сделали правильно. Вот так… – Он поднял лапищи, сильно, едва ли не до разрыва губ, растянул себе длинными пальцами рот в жуткую улыбку. – Я верно выразил у-дов-лет-во-ре-ни-е?

Комиссар ничего не сказал. Не смог. Сил уже хватало только на то, чтобы дышать. И тут внезапным набросом петли его захлестнуло странное чувство. Кожу на голове стянуло, и волной – от шеи ко лбу – вздыбились волосы, приподняв шляпу. В глазах болезненно потемнело, точно кто-то сильно надавил на них железными пальцами. И все его существо охватило могучее, никогда ранее не испытанное ощущение ужасной беды, будто все несчастья мира сфокусировались в нем одном. И он понял в тот миг, что народное выражение «смертная тоска» никакое не фигуральное.

– Вам нельзя близко к Штуке, – проговорил Консультант, и какая-то даже озабоченность промелькнула в его глухом голосе. – Даже высшим. Сейчас уходи. Это опасно. Ты нужен.