Книга Похищение Муссолини - Богдан Сушинский

Среди них, правда, оказалось немало уголовников, но в таких случаях в СД ценили не за чистоту анкеты, а за истинный талант, пусть даже воспетый статьями Уголовного кодекса.

Так вот, лишь тогда Скорцени открылись истинные масштабы этой крупнейшей в истории Европы государственной аферы по подделке фальшивых денег, приобретшей кодовое название «операция Андреас». Как оказалось, имперское управление безопасности приступило к ее осуществлению еще в 1940 году, сосредоточив при этом все свои усилия на самой влиятельной валюте — английских фунтах стерлингов, которые легко и в огромных суммах можно было обменивать на подлинные во многих странах. Так что следует признать: тогда это было оправдано. Иное дело, что с тех пор ситуация резко изменилась.

В принципе эта операция была задумана лишь для того, чтобы спасти бюджет Германии от разорительной утечки марок. Причем какому-то мудрецу пришла в голову гениальная идея: экономить на кошельках агентов спецслужб. Соответственно и размах ее был вначале довольно скромным. Еще более скромными выглядели темпы: прошло около трех лет, прежде чем фальшивомонетчикам удалось добиться, чтобы крупные банкноты фунтов стерлингов перестали отличаться от настоящих.

Зато, когда в отделе технических вспомогательных средств убедились, что все особенности учтены и производство почти достигло совершенства, в действие вступила следующая акция, названная уже по имени самого Бернхарда Крюгера «операция Бернхард».

Скорцени поднялся из-за стола и нервно прошелся по кабинету. Воспоминания об этой операции способны были разволновать даже его.

Теперь уже речь шла не об оплате мелких услуг разведки, и вообще не о платежах. Перед главным управлением имперской безопасности ставилась задача наладить выпуск фальшивых фунтов в таких суммах, которых хватало бы на закупку за рубежом огромных партий сырья для военной промышленности и которые основательно расшатали бы экономику Великобритании, поставили на грань краха многие английские банки, основательно подрывая при этом курс фунта на мировой финансовой арене.

«А ведь до посещения “конторы Крюгера” тебе и в голову не приходило, что, кроме армейского и партизанско-диверсионного, существует еще один способ войны — фальшивомонетный, — снисходительно рассмеялся Скорцени. —

Как оказалось, наиболее разрушительный. Кто бы мог подумать?» Людей, которые были заняты на «передовой» этого нового фронта, Скорцени с той поры, без всякой иронии, называл «фальшдиверсионен».

Тем временем небольшие кабинеты и подвалы «фальшивомонетного двора» на Дельбрюкштрассе ситуации уже не спасали. Это стало ясно всем. И вот тогда выход подсказал он, Скорцени: лаборатории оставить на месте, а непосредственное изготовление денег сосредоточить в концентрационном лагере Заксенхаузен. Все ахнули от осознания гениальной простоты этого решения. За дело принялись немедленно. В двух отделенных от остальной территории лагеря бараках была устроена специальная типография, в которой учтено было все. Даже то, что группа узников должна специально «замусоливать» фунты под бывшие в употреблении и лишь тогда их упаковывать.

Однако это были все еще фунты стерлингов, а не доллары, и производились они под началом Крюгера. А Скорцени такое положение вещей уже не устраивало. Он твердо решил, что пора брать изготовление денег под свой контроль. В этом он видел основу своего будущего могущества, которое способно будет проявляться даже после неудачного завершения войны. В конце концов пора было подумать о подготовке в новой войне, более «благоразумной».

20

— Господин гауптштурмфюрер, — появился на пороге кабинета адъютант Родль, — только что сообщили с поста: там ожидает известный вам гауптштурмфюрер Штубер. Он прибыл из Украины, где командует специальным диверсионно-истребительным отрядом. Просит принять.

— Кто-кто, Штубер? — с некоторым раздражением переспросил Скорцени. — Привидение из украинских лесов? Ах да, он ведь трже привлечен к операции. Но я не могу принять его. По крайнее мере сейчас, — вдруг извиняющимся тоном проговорил он, задумчиво глядя куда-то в окно. Скорцени представил себе, как Штубер воспримет отказ принять его. — У него что-то важное?

— Господин Штубер сказал только то, что я вам долог жил.

— А что генерал Штудент?.. — все еще сомневался Скорцени. Не так уж много у него людей, подобных Гольвегу и Штуберу. История с Гольвегом, которого он вовремя разыскал и удачно привлек к операции «Консул», только лишний раз убеждала «первого диверсанта империи»: упускать из вида таких людей не стоит, а терять их расположение и преданность — непозволительная роскошь.

— Генерал Штудент пока не прибыл.

— Свяжитесь с его адъютантом, со штабом. Разыщите его. В крайнем случае… в крайнем случае, — подчеркнул Скорцени, — если у генерала неотложные дела имперской важности, я готов прибыть в его штаб.

— Я не стану говорить об этом, но буду иметь в виду и такую возможность, — склонил голову Родль.

Ему уже не раз приходилось видеть, в каких сложных ситуациях оказывался его шеф только из-за того, что звание гауптштурмфюрера (совершенно непонятно, что мешает командованию повысить его в чине) слишком уж не соответствует его должности и тем задачам, которые приходится решать непосредственно полковниками, генералами, политиками. Поэтому Родль, как мог, старался поддерживать реноме своего шефа.

— А что касается Штубера… Передайте ему приказ следовать по предписанию. Все его личные просьбы будут рассмотрены после завершения операции, — со всей возможной жесткостью отчеканил Скорцени. И Родль понял, что он обязан донести интонации этого ответа до фронтового гауптштурмфюрера.

«Гауптштурмфюрер Штубер”, — дописал Скорцени эту фамилию в список уже прибывших диверсантов, группу которых должен будет возглавлять он лично. Вилли оказался в нем шестнадцатым. — Ну что ж, костяк отряда есть. За головорезами из парашютной дивизии дело тоже не станет. Открытым остается вопрос тактики. Каким способом осуществить саму операцию?»

И еще Скорцени подумал, что надо предупредить Род-ля, чтобы сразу после возвращения из Италии он напомнил ему о Крюгере.

«После возвращения…» — вновь прошелся Скорцени довольно просторным кабинетом. Хотел бы он знать, сколько у него шансов уцелеть в этой операции.

В конце концов он мог бы поручить освобождение дуче кому-нибудь из офицеров «фридентальской группы». А сам остался бы где-нибудь у подножия Абруццо для общего руководства операцией. Но тогда, в случае успеха, его личное участие по существу будет сведено к нулю.

Героем станет офицер, который высадится на вершине горы и поведет десантников на приступ «Кампо Императоре». Который под дулом пистолета погонит генерала Солетти, лично ворвется в отель и лично освободит Муссолини.

Да, история признает только этого офицера. Остальные останутся безымянными разработчиками операции, исполнителями, просто безымянными. Или погибшими. Но такая роль Скорцени не устраивала. И никогда не устроит. Не на это рассчитывал Гитлер, вызывая его к себе в «Волчье логово». Нет, своего шанса он не упустит. Он войдет в историю этой беспримерной операции. Пусть даже мертвым.