Книга Похищение Муссолини - Богдан Сушинский

63

В день, когда был похищен дуче, Уинстон Черчилль задержался в своем кабинете допоздна. К тому времени у него не осталось никаких срочных бумаг, он не ждал никаких звонков. И все же, погрузившись в глубокое кресло, он всматривался в пепельный зев камина с такой отрешенностью, с какой может ждать воскрешения огня разве что погибающий в лесу странник.

Что-то угнетало Черчилля. Для него не существовало тяжелее груза, чем груз предчувствий. А уж предчувствиям премьер-министр был подвержен с мистической неотвратимостью.

Время просачивалось сквозь песок вечности и растворялось в небытии. Оно уходило вместе с мгновениями жизни, потраченными на необъяснимые ожидания, а значит, впустую. Осознание этого в последние месяцы удручало премьер-министра все острее и острее. Как удручает каждого, кто решил для себя, что спираль его лет сжата до предела и рассчитывать на милосердие судьбы не приходится.

— Сэр, вас просит лейтенант Роусен.

Черчилль вздрогнул, открыл глаза и, упершись руками в подлокотники, удивленно взглянул на застывшего у двери секретаря.

— Что вы сказали? — с угрожающей медлительностью спросил он.

— Лейтенант Роусен, сэр. Простите, но он уверен, что это слишком срочно и важно.

Четыре шага, отделявшие его от письменного стола, Черчилль проделал, словно во сне.

«Неужели?!» — мысленно воскликнул он. И ничего больше, только это, понятное ему одному «неужели?!».

Он не зря верил в полковника О’Конелла. Тот обязан был совершить ради него то, что, казалось, совершить нет возможно.

— Добрый вечер, сэр. Прошу прощения…

— Не расшаркивайтесь передо мной, как гувернантка, — довольно добродушно перебил его Черчилль.

— Срочная радиограмма от Ирландца.

— Ну так по тексту, по тексту… — подбодрил его премьер-министр, опасаясь, как бы лейтенант вновь не начал «расшаркиваться».

«Интересующий нас Паломник похищен и доставлен в границы рейха. Определить его более точное местопребывание пока не представляется возможным. “Евангелие” находится в руках сопровождающих его лиц. Это было выше моих сил, сэр. Ирландец».

Лейтенант давно закончил чтение, а Черчилль все молчал и молчал. То, что он только что услышал, казалось ему невероятным. Не далее как вчера из итальянской секции Сикрет интеллидженс сервис[89]ему подтвердили, что Муссолини все еще заточен в отеле «Кампо Императоре», на вершине горы Абруццо; и охрана его составляет более двухсот человек. Для посадки самолетов вершина горы непригодна. Чтобы взять ее штурмом, понадобилось бы смять сильную охрану у подножия подвесной дороги, а затем… А что «затем»? Какие силы нужно было забросить в итальянский тыл, чтобы захватить вначале саму вершину, а потом и выстроенный в стиле старинных замков отель с толстыми, почти крепостными стенами, каковыми они были в представлении агентов СИС?

— Что вы умолкли, лейтенант, словно скорбите на собственных похоронах?

— Жду приказаний, сэр.

— Я ведь приказал вам прочесть это послание еще раз.

— Простите, сэр, вы не говорили этого, — с непостижимым упрямством попытался отстоять справедливость лейтенант.

— Но вы все же не откажете мне в такой услуге… сержант Роусен. — Услышав свое новое звание, Роусен натужно прокашлялся и осипшим голосом прочел текст радиограммы еще раз. Если Черчилль все еще считал, что сержант скорбит на собственных похоронах, то чтение радиограммы должно было восприниматься им, как молитва за упокой.

— И ничего больше? Никаких дополнительных сообщений?

— Пока ничего, сэр.

— Где сейчас находится полковник О’Конелл?

— Не знаю. М-м… судя по всему, не в Англии, — спохватился Роусен. Черчилля ничего так не бесило, как это его «не знаю», поэтому обычно Роусен старался избегать его. — Что передать полковнику, когда он выйдет на связь?

— Что его отсутствия Англия может и не заметить. Отныне он должен находиться там, где находится Паломник и его «Евангелие». Он и его люди. Вы все запомнили, лейтенант Роусен?

— Так точно.

Опустив трубку на рычаг, Черчилль налег локтями на стол и, подперев руками голову, помассажировал вулканически пульсирующие виски. «Евангелие» в пределах рейха! Вся его переписка с Муссолини уже находится в руках имперской безопасности. Или попадет в ее руки завтра на рассвете.

— Да ведь Геббельс же будет топтаться по моим эпистолярным откровениям с не менее варварским наслаждением, чем если бы топтался по моим костям! — почти в отчаянии пробормотал премьер-министр. — Этого нельзя было допустить, — проскрипел он зубами, обессиленно опускаясь в кресло. — Этого-то как раз и нельзя допустить!

Дрезден — Берлин — Одесса.

1989–1992