Книга Братья Берджесс - Элизабет Страут

– О Хелен думаешь? – спросил Боб.

– Я всегда о ней думаю. – Джим немного выпрямился. – И обсуждать это не хочу. – Помолчав, он добавил: – Я еду в Мэн. Уму непостижимо.

– Ты это не в первый раз повторяешь. Там же точно будет лучше, чем в дыре, в которой я тебя нашел. И смена обстановки тебе на пользу.

– Почему?

– Немного всколыхнет околоплодные воды, в которых ты болтаешься. Ну, ты меня понял.

Джим снова отвернулся к окну. Машина катилась мимо полей, заправок, торговых рядов, антикварных магазинов, все дальше и дальше по дороге. Дома, которые они проезжали, казались Бобу одинокими и запустелыми. Джим припомнил, как один коллега с кафедры немецкого языка говорил: «Вам наверняка понравится на севере штата Нью-Йорк, здесь совсем как в Мэне». Боб ответил, что эти места не имеют ничего общего с Мэном, и Джим с ним согласился.

Над Массачусетсом нависли облака, деревья здесь были ниже, на полях росла густая трава, и пейзаж успокаивал сердце.

– Джим… А он тебе вспоминается?

Джим вынырнул из глубин своих мыслей и посмотрел на Боба.

– Кто?

– Отец наш. Сущий на небесах.

Джим поерзал на сиденье и, чуть подумав, заговорил:

– Я помню, как он брал меня с собой на зимнюю рыбалку. Велел следить за маленьким оранжевым шариком, который плавал в маленькой проруби. Если шарик ушел под воду, значит, рыба поймалась. Но мы не поймали ничего. Я не помню его лица, зато помню оранжевый шарик.

– А еще?

– Иногда летом в жару он поливал нас из шланга. Помнишь?

Боб не помнил.

– Иногда он пел.

– Пел? Он напивался, что ли?

– Господи, ну конечно, нет! – Джим закатил глаза и покачал головой. – Только у пуритан из Новой Англии принято считать, что поют одни пьяные. Нет, Боб, ему просто нравилось петь. Например, Синатру.

– А он на нас кричал?

– По-моему, нет.

– А вообще, какой он был?

– Чем-то похожий на тебя. – Джим зажал ладони под коленями и продолжил глубокомысленно: – Конечно, я слишком смутно его помню. Но тебе свойственна какая-то особая простоватость, и я часто думал – может, это у тебя от него.

Потом Джим надолго умолк. Боб ждал.

– А если бы Пэм вернулась, – проговорил наконец Джим, – если бы умоляла взять ее обратно, ты бы взял?

– Да. Только она не вернулась. И я не советую тебе с этим затягивать.

– Хелен очень зла.

– Да, знаю. Очень зла. Неудивительно.

– Возможно, ты не замечал, – тихо произнес Джим, – но люди начинают недолюбливать тех, кому причинили зло. Потому что это невыносимо. В буквальном смысле. Невыносима мысль о том, что ты так поступил. И поэтому начинаешь искать себе оправдание. Сьюзан в курсе?

– Я ей рассказал. Сразу после разговора с Хелен. Она знает, что я поехал за тобой в Уилсон.

– Хелен ей никогда не нравилась.

– Сьюзан не считает, что виновата Хелен. Кому придет в голову ее винить?

– Я попытался. У нее, знаешь ли, куча денег. Наследство от отца. И она всегда приберегала их отдельно, для детей. То есть в случае ее смерти мне ничего не досталось бы, все пошло бы детям. Так хотел ее отец. – Джим вытянул ноги. – На самом деле в богатых семьях это обычная практика.

– Вот именно.

– Собственно, это единственное обвинение в адрес Хелен, которое мне удалось придумать. Да, я ненавидел свою тупую работу, ненавидел защищать беловоротничковых преступников, но она тут ни при чем. Она, наоборот, всегда убеждала меня, что надо уходить из компании, она знала, что это не мое. И больше не надо об этом говорить. Последнее: я думаю, ее добила именно связь с консультанткой по стилю жизни.

– Джим. Если у тебя были еще какие-то связи, не смей в них признаваться.

– Что мне делать, Боб? Я остался без семьи.

– Есть у тебя семья. У тебя есть жена, которая тебя ненавидит. Есть дети, которые на тебя злятся. Есть брат с сестрой, которые тебя бесят. Есть племянник, которого все считали дурачком и который теперь вполне нормальный. Это и есть семья.

Джим заснул, свесив голову на грудь.

Сьюзан вышла их встречать и обняла Джима с нежностью, которой Боб от нее не ожидал.

– Пойдем-ка в дом, – сказала она. – Я сегодня посплю на диване, а тебя положу в своей комнате. Тебе надо побриться и принять душ. Идемте, я ужин приготовила.

Боба изумило то, как она вокруг них хлопочет. Он хотел переглянуться с Джимом, но тот стоял остолбенело, пока Сьюзан доставала ему полотенца и старую бритву Зака. Боба она определила в комнату сына и отправила туда с сумками. Когда зашумела вода в душе, Боб сказал:

– Я пойду проветрюсь. Скоро буду.

Маргарет Эставер он нашел возле церкви, она стояла на тротуаре и беседовала с высоким темнокожим мужчиной. Боб припарковался, вылез из машины, увидел, как Маргарет просветлела, заметив его. Человек, с которым она говорила, кивнул Бобу.

– Абдикарим Ахмед, – представила его Маргарет.

Абдикарим протянул руку.

– Рад познакомиться, рад познакомиться.

У него были умные черные глаза, и он улыбался, обнажив желтые неровные зубы.

– Как дела у Зака? – спросила Маргарет.

Боб глянул на Абдикарима. Вероятно, этот человек выступал свидетелем в суде, но точно Боб не помнил.

– У него все хорошо? – спросил Абдикарим. – Он у отца? А домой вернется? Ему ведь, наверное, уже можно возвращаться домой.

– Он приезжает завтра, – ответил Боб и добавил: – Но вы не волнуйтесь. Зак все понял и исправился.

Последнее он произнес чересчур громко – как люди обычно говорят глухим и иностранцам. Маргарет Эставер закатила глаза.

– Вернется домой!.. – Известие Абдикарима явно обрадовало. – Очень хорошо, очень хорошо. – Он снова пожал Бобу руку. – Рад познакомиться. Всех благ мальчику.

Дождавшись, когда он отойдет подальше, Маргарет сообщила:

– Это Абдикарим убедил своих простить Зака.

Она привела Боба в свой кабинет. Он навсегда запомнил, как она потянулась к лампе, и комнату залил теплый свет, а за окнами сгущались осенние сумерки. Боб не знал, в какой именно момент он понял, что дальнейшую жизнь будет строить с этой женщиной, но это вполне мог быть именно этот момент – яркий свет лампы, вместивший в себя тепло сердца Абдикарима и вообще тепло Ширли-Фоллс. Они говорили недолго и исключительно о других. Она пожелала Бобу удачно решить проблему с Джимом и встретить Зака, он пообещал ей потом обо всем рассказать. Провожать его она не стала.

– Все очень плохо, – шепотом сообщила Сьюзан, кивнув на гостиную. – Он ей уже три раза звонил, она не берет трубку. Зак только что написал, говорит, очень соскучился и ужасно рад, что вы приехали. Хоть что-то хорошо.