Книга Черные минуты - Мартин Соларес

— А кто его читал?

— Никто. Мы никому пока не говорили.

— И не вздумайте говорить, особенно Толстому Волку. Ни одной живой душе, понятно? Это суперсекретный документ. Спасибо, ребята, до скорого!

Я быстрее выставил их и принялся читать.

За ночь я прочитал отчет до конца, невзирая на боль во всем теле. Когда в дверь стучали Толстый Волк или медсестра, я прятал его под матрац.

Дочитав отчет, я подумал: «Вот, значит, что произошло. Неудивительно, что шеф вел себя так подло и что они убили Бернардо. Это серьезные обвинения. Нет, ну каков негодяй этот Фриц, он знал обо всем! А журналист? Столько написал, а обо мне ни слова! А я ведь тогда уже работал в полиции. Так всегда: если ты пацифист, никто на тебя не обратит внимания».

И все-таки по прочтении у меня осталось два вопроса: где теперь маньяк и какова судьба Ранхеля? Складывалось впечатление, что отчет неполный. Последней части явно недоставало. Наверное, журналист только собирался ее написать, когда его убили. Для этого ему требовалось встретиться еще кое с кем. И я догадывался с кем, ведь я видел надпись в ежедневнике Бернардо: Хилитла, Винсенте Ранхель.

Толстый Волк был так себе охранник. Время от времени я вставал в туалет и заодно выглядывал за дверь — он спал, сидя на стуле. Ну и бравый телохранитель мне достался! «Что ж, не бывает худа без добра», — подумал я и выбрался в коридор. Пока я ковылял мимо, он и ухом не повел. Жара на улице была под сто градусов — в такую погоду только гремучих змей разводить. Я поймал у больницы такси и поехал домой.

Дома я переоделся, вызвал такси и поехал на автостанцию, а оттуда на автобусе махнул в Хилитлу. Там местный подросток за пять песо согласился подбросить меня на восемнадцатую милю. Я, разумеется, был вооружен. Если что, мне не улыбалась судьба Чавеза. Судя по описанию, человеком, который угощал его в баре текилой, мог быть Праксидисом, бухгалтером и курьером Паракуанского наркокартеля. Хотя кто его знает?

И вот, выйдя на восемнадцатой миле, я углубился в лес по еле заметной тропинке, которая вскоре вывела меня на поляну, где стоял ржавый трейлер, пластиковый стол и пляжные шезлонги. В стороне доживал свой век старый автомобиль, произведенный явно в семидесятых. Если бы не приемник, играющий блюз, можно было бы подумать, что тут никто не живет. Между двумя кипарисами был натянут гамак. И вдруг кто-то крикнул:

— Стой, а не то буду стрелять! Бросай оружие! Я бросил пистолет на землю. Из трейлера показался винтовочный ствол, а следом его хозяин.

— Что тебе надо? Кого ты ищешь?

— Я ищу Винсенте Ранхеля.

Человек лет сорока пяти, в ковбойских сапогах внимательно оглядел меня. У него были длинные волосы и усы — ничего другого я не ожидал. В общем, он несильно изменился за то время, что мы не встречались.

Он молчал, и я молчал, пока по радио не запустили песню в исполнении Риго Товара.

— Отличная песня! — сказал я.

— Дерьмо, а не песня, — возразил он. — Черт подери, Макетон, это ты? Сколько же лет мы не виделись? Двадцать пять? Говорят, что ты до сих пор работаешь на старом месте.

— Правду говорят.

Мы проболтали два часа. Я понял, почему ты так нервничала, когда узнала, что я ищу Винсенте Ранхеля. Почему это тебя так бесило. Но я отказывался верить этому, пока не прочитал отчет журналиста, подтвердивший мои худшие подозрения. Я и раньше догадывался, что между вами что-то было, когда ты работала в «Меркурио». Я знаю, что вы недавно встречались и ты решила наконец меня бросить. Что ж, мне останется проводить время с девчонками из соцслужбы. По крайней мере, я надеюсь, что они мне не откажут. В общем, они довольно сговорчивы. Вот и ответ на твой вопрос. Но знаешь, я делал это, лишь бы отвлечься. Когда ты срывалась в Мехико, я должен был как-то заглушить свою тоску, чтобы не рехнуться. Но я все равно скучал по тебе.

Пока не уверен, что будет дальше. Наверное, я приму предложение прокурора — хотя бы для того, чтобы решить проблему Кочилоко, иначе обстановка в городе будет только накаляться. Но могу и уехать куда-нибудь, пожить спокойно.

Спасибо, что прочитала мое письмо до конца. Прошу только об одном: перед тем как уехать, отдай мне, пожалуйста, пульт от телевизора. Это самое меньшее, что ты можешь сделать для пацифиста вроде меня.