Книга Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда! - Василий Звягинцев

– Я к этому и веду. Посмотрите. – Басманов достал из кармана бинокль чуть больше театрального, но силой не уступающий хорошему морскому призматическому. Поднёс его к глазам и протянул сначала Катранджи как уважаемому гостю. До Исакова очередь не дошла, потому что вахтенный с мостика крикнул: – Судно на зюйд-ост, сто десять градусов.

В бинокль у кромки горизонта отчётливо обрисовался силуэт на первый взгляд неподвижного корабля, поскольку над его трубами не было ни малейших следов дыма. А без дыма здесь мало кто ходил, если не считать дизельных броненосцев Черноморского флота. Даже новейшие, достроенные после войны «Новики» «Ушаковской серии»[149]всё равно хоть немного, а дымили.

Через минуту до яхты донёсся гром, похожий на отдалённый выстрел двенадцатидюймового орудия.

Только Басманова знал, что подобным звуком сопровождается перенос крупной массы через межвременной барьер.

Остальные просто посмотрели на небо, не увидев туч, слегка удивились. О том, что где-то может идти бой, мыслей не возникло.

Меньше чем через полчаса к борту «Абрека» «с шиком», гася тридцатиузловую скорость «полным назад», подошёл крейсер «Изумруд», сначала семафором с мостика, а потом и голосом испросил разрешения швартоваться «борт к борту». Разведённой реверсом волной яхту ощутимо раскачало, но рулевой и швартовая команда «Изумруда» сработали выше всяческих похвал.

На палубу «Абрека», ещё до того, как корабли прижались кранцами и остановились, рисуясь марсофлотской лихостью, перепрыгнул моряк в белом кителе с Георгиевским крестиком на груди.

– Капитан второго ранга Белли прибыл в ваше распоряжение, господин полковник, – сверкая белозубой улыбкой, доложил он Басманову, всем прочим отдав легкий полупоклон. Ни Катранджи, ни Исаков заслуживающими отдельного внимания фигурами ему не показались.

– И отчего это вдруг? – спросил Басманов. – Да вы подсаживайтесь, прибор сейчас принесут, – указал он капитану на накрытый стол. – Вроде на эту тему у нас ни с кем разговора не было…

И тут же в кармане у него подал вибровызов «портсигар» Верещагиной. Как и обещал Воронцов – «если что».

Полковник отошёл за ближайший кильблок и откинул крышку блок-универсала.

– Слушаю, Дмитрий Сергеевич…

– Это я тебя слушаю. Крейсер подошёл?

– Так точно. Белли минуту назад представился. Пижонит, как всегда. И темнит…

– А ты чего хотел? Дело молодое, я б тоже сейчас козликом скакал. Девиц поблизости нет?

– Нет, на берегу остались.

– Значит, пусть службу без восхищённых глазок вокруг несёт. Он тебе сейчас полностью подчинён. С Катранджи я переговорю, через радиорубку крейсера, а дальше по обстановке.

– Так Ибрагима что, на крейсер переправить?

– Именно…

Пока Исаков расспрашивал кавторанга, откуда здесь взялся его странный крейсер, вроде как систер-шип погибших в японскую и мировую «Изумруда» и «Жемчуга», но и отличающийся в существенных деталях, Катранджи прямо по корабельному радиотелефону общался с Воронцовым.

Впрочем, в этом для него ничего странного теперь не было – события в Замке сильно расширили его кругозор.

Дмитрий не стал говорить ему, что вместо трёхнедельного, как минимум, перехода в Крым из новозеландского форта решили организовывать его переправу через половину глобуса опять же с помощью Замка, то есть как бы помимо всяких контактов с материальным миром и, само собой, без потрясений соседних реальностей. Хотя, с другой стороны, всё их множество входило в единый континуум Гиперсети, и каким-то образом между собой взаимодействовало, опять же по-библейски – «нераздельно и неслиянно».

Единственный эффект, от которого избавиться не удавалось даже в таком варианте, – звуковой, адекватный переносимой массе. Что полностью подтверждало «посюсторонность» форзейлей, Замка и всего с ними связанного. Переносы материальных объектов по методикам Удолина, сквозь уровни эфира, никакого воспринимаемого человеческими чувствами эха не создавали.

Вышел турок из радиорубки в состоянии странной задумчивости.

– Что-то случилось, Иван Романович? – участливо поинтересовался Басманов прямо с палубы «Абрека». От мостика крейсера его отделяло не больше пяти метров. Мало ли какие у человека могут быть неприятности, раз из другого мира его «к прямому проводу» позвать просят: гарем экстренно и неизлечимо заболел, биржевый крах случился или соратники, пользуясь его отсутствием, экстренный «октябрьский пленум»[150]провели.

– Ничего особенного. Просто этот ваш «товарищ» сказал мне, что всё меняется. Что сегодня же нужно загрузить вот на этот корабль весь наличный запас вооружения и немедленно переправить его в указанное мною место…

– В смысле?

– Я должен за ближайшие три-четыре часа определить новое место выгрузки, всего одно, и не из тех, что раньше планировал. С вашей помощью связаться с кем-то из доверенных моих людей, которые должны не позднее завтрашних четырёх утра (Катранджи назвал день и время для своей реальности) встретить груз и иметь при себе ликвидные ценности на оговоренную сумму… Как-то быстро и неожиданно у вас там обстановка меняется… И вообще, о сумме мы пока не условились, и роль господина Воронцова мне теперь совсем непонятна.

Ибрагим выглядел не то растерянным, не то обиженным, что для такого человека было совсем не свойственно. Да и вообще, с момента, как он оказался в орбите «Мальтийского креста», он довольно сильно изменился. На набережную Одессы совсем недавно сходил будто бы совершенно иной персонаж.

– Ну с суммой мы решим. Иван Степанович, – повернулся он к Исакову, – свяжитесь с берегом, пусть доложат, чего и сколько они могут отгрузить сегодня до… полуночи. Передайте, что под погрузку подойдём через… За час управимся? Вот, значит, пусть и начинают товар на рампу подавать…

– А роль адмирала Воронцова… – ответил он на предыдущий вопрос Ибрагима. – Вот такая у него роль – главного пожарного, на случай непредвиденных случайностей, о которых мы только что говорили.