Книга Без царя в голове - Сергей Шангин

Отсутствовал главный эффект — Семенов не терял сознание, точнее его сознание всегда было при нем. Семенов все сделал правильно, но у него не получилось то, что получилось у Ивана. Эта мысль пронзила Ивана, как удар тока. Получается, что не все так просто, как он для себя решил — покурил-выпил и пошел летать по чужим сознаниям, аки ангел бесплотный.

— Слышь, Каха, а ты тоже пробовал? — требовались дополнительные доказательства.

— Нет еще, а что надо? Ты же знаешь, я не курю! — отмахнулся Каха, наливая в стакан водки.

— Каха, надо! Один разочек можно, считай, что это приказ. Втяни дым и побольше, потом залпом водку и скажи, что чувствуешь!

— Приказ? Есть командир! Семенов, дай сюды!

Каха повторил подвиг друга с тем же результатом, разве что плакать не стал, зато спел несколько песен на своем языке. Учитывая полное отсутствие у Кахи музыкального слуха, концерт был еще тот. Факт оставался фактом — для всех прочих трава была обычным наркотиком.

Иван попробовал представить себя на месте Семенова. Вот он втягивает этот сладкий дурманящий дым и затем ударяет по сознанию стаканом крепкой водки. Вот оно должно накатить и… ничего не приходит. Почему?

Волгин пригорюнился и вдруг заметил странную штуковину — он видит самого себя пребывающим в грусти, как в зеркале. Только зеркала нет!

— Иван, ты чего закручинился? — неожиданно сказал он самому себе.

Стоп. Что значит самому себе? Иван посмотрел на говорящего — вопрос задал Семенов, но впечатление такое, словно именно Иван задал самому себе вопрос. Да и в глазах ощущение раздвоения, аж мутит немного от странного неприятного ощущения — смотреть на мир двумя парами глаз.

Точно! Вот это да, вот это прикол жизни. Иван для проверки представил, как Каха курит траву и… в тот же момент увидел себя любимого, Семенова и еще раз Семенова и еще раз себя и еще Каху… Вот же дурная трава.

Иван судорожно сглотнул, напрягся, выметая из сознания мысли о Семенове и Каха — зрения прояснилось, пропали лишние точки зрения. Что же такое получается? Получается, милостивые господа, что процессом-то можно управлять!

А ну-ка, попробуем вернуться к царю! Ну, что за невезение, — мысленно сплюнул Иван, — опять варги!

— Граф, не валяйте дурака, он не мог никуда исчезнуть, — магистр шлепал графа Вельде по щекам и совал ему под нос противно пахнущую ватку.

— Ап-чхи, — оглушительно чихнул граф и в тот же момент Иван птичкой выскользнул из его сознания.

— Эй, царь, хватить спать. Чего это тебя с трех рюмок так разморило? Совсем стар стал, пора на пенсию, — кто-то тряс безмятежно спящего царя за плечо. — Однако, крепок подрыхнуть наш государь, с таким каши не сваришь, — пробурчал некто себе под нос недовольно и раздраженно.

Меньшиков, чтоб я сдох, получилось, попал, научился, ай да Ванька, ай да сукин сын! Меньшиков с царем пил, когда Иван царя покинул, кому как не Меньшикову сейчас царя будить? Обрадовался Иван, вдохновился, поднатужился, чтобы сознание графа в стороночку отодвинуть, да сдулся, словно в бетонную стену уперся.

Вот те на, вот те и коверкот. Как же раньше получалось, чем другие от того графа отличаются? Всех с первого раза Иван на лопатки клал и в самую дальнюю сторону отодвигал, а тут облом получается, да еще в такой неподходящий момент.

Взвыл Иван от отчаяния, собрался разбег взять, чтобы изо всех сил в ту стену неподатливую врезаться, да не подрасчитал видать. Метнулось его сознание в совершенно неожиданном направлении, как напуганный лось через бурелом, не разбирая дороги, полетело неведомо куда. Долго ли коротко ли, близко ли далеко ли, то нам неизвестно, но в следующий момент взору Ивана открылась скучная равнина.

* * *

Но если туп как дерево — родишься баобабом

и будешь баобабом триста лет, пока помрешь!

Владимир Высоцкий

Не то чтобы степь, не сказать что лес, а так — серединка на половинку. Далеко, на сколько взгляда хватает, во все стороны ровнехонькими рядками, словно морковка на грядках, стоят невысокие деревца. Ствол от силы метр в высоту и сразу шапка лиственная. Стоят деревца, листочками на ветру сиреневыми колышут и тишина кругом мертвая. В смысле никого, кроме тех деревьев нету.

— Стоп, как же нету, когда я все это обозреваю? — спохватился Иван. — Раз уж сознание мое в кого-то вселилось, стало быть должен этот кто-то быть!

— Конечно, должен, — ровным голосом подтвердил кто-то. — А что с того?

— Не хотелось бы тут в одиночку оказаться на эдакой безлюдице, — осторожно ответил Иван, приглядываясь к окружающей действительности.

— Одиночество — благо, не каждый день вот так можно постоять на холме, проникая в сущность мироздания.

— Какого здания?

— Мира… здания, хм, интересный поворот мысли. С одной стороны мир, а с другой здание, вместе получается мироздание, забавно. Вы, милейший, откуда будете, с фабрики или с плантаций?

— Да я это… вроде как в охране… — замялся Иван, не решаясь раскрывать своего инкогнито.

— Ох-рана, ох-рано, забавно получается, да вы шутник, любезнейший. Повезло мне сегодня на умного человека. Давненько никто не забегал вот так просто поболтать, повеселить, все больше проблемы у людей, вопросы.

— Понятное дело, живые люди как-никак, — поддержал тему Иван, не совсем понимая сути разговора.

— Кто живые? — не понял собеседник.

— Собеседники ваши, кто же еще, — пояснил Иван. — На то он и человек, что на всякий вопрос ему умный совет нужен, так и жизнь веселее.

— Ах, вы в таком смысле, ну да, что-то в этом есть. Да какие у них вопросы? Так, ерунда всякая. Дорастут до маразма, кора уж трещит, в стволе дупла, вот и лезут со своими болячками на здоровое дерево — как это, как то? А я то откуда знаю, у меня пока что, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, таких проблем нет.

— Кора в смысле кожа? — не понял Иван.

— Кожа у деревьев? — собеседник погрузился в размышления. — Свежая мысль, оригинальная, я бы сказал некоторое иносказание. Да вы поэт, батенька.

— У каких деревьев? — окончательно запутался Иван.

— Да у нас с вами, батенька, у каких же еще? Тут другие не растут, выкорчевывают их нещадно, чтобы они не мешали спокойно расти другим.

— Деревья? — Ивану показалось, что он ослышался. — Так вы дерево?

— А-а-а, понял, новенький, недавно укоренился, понятно. Все в новинку, не привык еще, не пообтерся. Ничего-ничего, это пройдет, десять-двадцать лет и укоренитесь, батенька, даже и не вспомните, как это было поначалу. Я вот помню…

— Стоп! С этого места помедленнее! Дерево? Я что в дерево переселился? — взвыл Иван с отчаянья.

Он уже смирился с чудесной способностью перемещаться из одной человеческой головы в другую, но чтобы в дерево переместиться — это прямо глупость какая-то. Откуда у дерева башка? Оно же дерево! Вспомнилась не к месту старинная народная песенка про переселение душ и баобабы — кто их знает, вдруг то не сказка.