Книга Человек воды - Джон Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возьмем, например, Спрога…
Он посмотрел на свернувшуюся калачиком Тюльпен: притянув к себе его подушку, она захватила ее ногами, словно ножницами, и опять тихонько заснула.
Все по порядку. Так что там случилось со Спрогом?
В Восточном Ганнене твоя мать, Бигги, положила нас спать в разных комнатах, хотя самой ей пришлось спать с тетушкой Блакстоун, а твоего отца разместить на диване в холле. И мы напрочь забыли про бедного Коута, который прождал нас на нижнем поле бог знает сколько времени. Он провел всю ночь в своем продуваемом ветром «фольксвагене», встав утром с негнущейся, как у кресла-качалки, спиной.
Однако после твоего заявления за обеденным столом ничего страшного не произошло, не считая, разумеется, проблемы с объяснением тете Блакстоун сложившейся ситуации.
— Беременная, — сказала ты ей. — Тетя Блакстоун, я беременна.
— Временно? — не поняла тетя. — Временно где? Кто здесь временный? И почему ты должна быть временной?
Таким образом, разоблачительную новость пришлось громко выкрикивать, и когда до тетушки Блакстоун наконец-то дошло, то она выразила недоумение по поводу всей этой суеты.
— О, беременная! — воскликнула она. — Как мило. Так это видно? — И она уперлась взглядом в тебя, Бигги, изумляясь твоему чудесному преображению, радуясь, что молодые по-прежнему могут плодоносить, — по крайней мере, хотя бы в одном молодые остались прежними.
Мы все понимали твою мать, Бигги, позволяя ей считать, что, само собой разумеется, мы с тобой должны спать в разных комнатах; и лишь у твоего отца хватило храбрости заметить, что мы уже спали вместе до этого по крайней мере раз, так чего теперь опасаться? Но он не стал повторяться, понимая, что твоя мать нуждается в соблюдении неких приличий. Возможно, она считала, что хотя ее дочь и была осквернена и запятнана, будучи почти ребенком, но, по крайней мере, в своей девичьей комнате она должна остаться целомудренной. Зачем осквернять плюшевого медвежонка в изголовье кровати или всех этих маленьких троллей на лыжах, которые таким невинным рядком выстроились на туалетном столике? Что-то ведь должно было остаться нетронутым? Мы все это прекрасно понимали, Бигги.
А утром мы встретились в ванной. Я сшиб зубы тети Блакстоун в раковину: они громко стучали, кружа по ней, — эдакий странствующий рот. Это заставило тебя рассмеяться; потом ты обрезала над ванной ногти на ногах — мое первое вкушение семейной жизни.
Твоя мама нервничала снаружи под дверями ванной.
— Наверху есть еще одна ванная комната! — дважды крикнула она, как если бы опасалась, что ты можешь забеременеть во второй раз, зачать двойню или еще что похуже.
А ты прошептала мне, Бигги, когда я плеснул воды себе под мышки:
— Ты помнишь, Богус, как ты пытался умыться в биде в Капруне? — И от этого ледяного воспоминания мое мужское достоинство съежилось, как сморчок.
Утром Трампер пробормотал что-то в мягкие волосы, разметавшиеся по его подушке.
— Ты помнишь?.. — начал было он, но оборвал себя, узнав запах духов и отодвигаясь от лежавшей рядом женщины.
— Помни… — сонным голосом повторила проститутка. Она не понимала по-английски.
После ее ухода все, что он мог припомнить о ней, — это ее кольца. И то, что она с ними проделывала. Это была игра, которая ее забавляла: отражения маленьких граней света, пойманных многоликими камнями, бегали по ее и его телам.
— Поцелуй здесь, — просила она, указывая на мерцавшее пятнышко света. Когда она двигала руками, отражающиеся лучики перемещались вместе с ними, оставляя за собой яркие квадраты и треугольники то поверх ее глубоко посаженного пупка, то на упругих бедрах.
У нее были длинные, восхитительные руки и самые тонкие, чувственные запястья, которые ему когда-либо доводилось видеть. А еще она играла кольцами «в огораживание».
— Попробуй остановить меня, — сказала она, садясь на корточки напротив него на расшатанной кровати «Тащи», делая обманные выпады, уклоняясь и тыкая его своим сверкающим запястьем, царапая его в разных местах острыми деталями кольца, но не настолько сильно, чтобы поранить кожу.
Когда он лег на нее, она принялась водить кольцами по его спине. Один раз он поймал отражение лучей в ее глазах: она наблюдала за игрой света в своих кольцах, гоняя блики по потолку, одновременно двигаясь под ним легко и бездумно.
На Джозефплац Трампер остановился, обошел вокруг фонтана, удивляясь, как он оказался здесь. Он попытался вспомнить, сколько заплатил проститутке или когда он был с ней, но никак не мог восстановить последовательность событий; он проверил свой пустой кошелек, чтобы убедиться…
Чудесный запах шоколада, приправленного кошачьей мятой, исходивший от чемодана, заставил Богуса едва не подскочить от радости, вспомнив о плитке гашиша. Он представил себе, как расплачивается кусочком гашиша за завтрак — берет столовый нож, отрезает тонюсенькую полоску и спрашивает у официанта, хватит ли этого.
В конторе «Америкэн экспресс» он обнаружил, что спрашивает о Меррилле Овертарфе у информационной стойки, за которой озадаченно склонивший голову мужчина таращился сначала в карту перед собой, затем в карту большего масштаба позади себя.
— Овертрав? — переспросил мужчина. — Где это? Вы знаете ближайший к нему город?
После того как они разобрались с этим, его направили к столу с корреспонденцией, где девушка решительно покачала головой: в «Америкэн экспресс» постоянного почтового ящика у Меррилла не было.
И все же Богус решил оставить ему записку.
— Ну, мы, конечно, можем сохранить ее для него, — сказала ему девушка. — Но не больше чем неделю или около того. Потом это письмо считается мертвым.
Мертвое письмо? Ну конечно, даже слова могут умереть.
На доске объявлений в холле висели маленькие записки с содержанием самого разного характера.
«АННА, РАДИ БОГА ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ!»
«СПЕЦИАЛЬНЫЙ ОТВЕТ ТЕЛЕТАЙПОМ NFL ИГРА НЕДЕЛИ/
REG. SHOWING EV. SUN @ P.M. 2 & 4 / ATOMIC
ENERGY COMM., KARNTNER RING 23, WIEN I / U.S.
ТРЕБУЕТСЯ ПАСПОРТ».
«КАРЛ, Я СНОВА НА СТАРОМ МЕСТЕ».
«ПЕТКА, ПОЗВОНИ ОАГЕНФЮРТ 09-03-79
ДО СРЕД.,
В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ПРИЕЗЖАЙ С ГЕРИГОМ В ГРАЦ, ВСТРЕЧАЕМ
ХОФСТЕЙНЕР ПОСЛЕ 11 ЧЕТВ. ЕВА, ЭРНЕСТ».
Ко всему этому Трампер добавил:
«МЕРРИЛЛ, ОСТАВЬ ДЛЯ МЕНЯ ПАРУ СЛОВ БОГГЛИ».
Он стоял на тротуаре на Кертнер-Ринг, ощущая прелесть no-весеннему солнечной погоды и удивляясь, почему декабрь такой теплый, когда какой-то мужчина, с пухлыми, как у младенца, щеками и в галстуке-бабочке, заговорил с ним. Его рот был настолько маленьким и округлым, что аккуратные усы незнакомца, казалось, образовывали замкнутый круг. Трампер ничуть не удивился, услышав, что тот говорит по-английски; он был похож на служащего газовой станции, которого Трампер знал в Айове.
