Книга Монах. Предназначение - Евгений Щепетнов

Мятежники, первыми прорвавшиеся на территорию, прилегающую к дворцу, вначале опешили и подались назад, увидев ряды безмолвных солдат, но ворота поднимались все выше и выше, сзади напирала яростная, вопящая толпа, и поток людей понесся на солдат, как горный сель, спускающийся после дождей по долинам и сносящий людей, строения… все, что попадется ему на пути.

– Пли! – Федор, бледный, но решительный, махнул рукой, и грянул гром.

Ружья полыхнули пламенем, выдохнули длинные, густые клубы дыма – раз, два! – и двор превратился в мясорубку. Картечь рвала тела, проносилась дальше, с визгом рикошетируя от ворот, от мостовой, от немногочисленных лат, надетых на штурмующих. Каждая из маленьких свинцовых смертей нашла свою цель.

Разом полегли несколько десятков человек – по последующим подсчетам, около сотни. Солдаты мгновенно перезарядили ружья и мерным шагом пошли вперед. Толпа снова нахлынула в ворота, не понимая, что произошло. С ними случилось то же самое.

Солдаты организованно вышли из ворот дворца, быстро, как учили, развернулись в шеренги и начали методично палить по пятитысячной толпе. Солдат с ружьями было полторы сотни, и, если бы вся толпа ринулась вперед, им бы не поздоровилось. Но ведь это придется идти на смертоносный рой и погибнуть! И каждый из бунтовщиков думал – пусть гибнут другие. А лучшая тактика в случае опасности – сбежать и спрятаться дома.

И толпа побежала.

Вопли, крики, звенит по булыжникам мостовой брошенное оружие. Улица не могла сразу вместить такое количество людей, ворвавшихся в нее с дворцовой площади, – люди давились, хрипели, рвались вперед, спасаясь от неминучей гибели.

Началась паника, и в ней погибло людей больше, чем от выстрелов солдат. Мятежники дрались друг с другом, резали, кололи, били, затаптывали упавших – на месте давки осталось более пятисот человек убитых и покалеченных своими «коллегами». Они стонали, хрипели, плакали, выхаркивая красную, густую кровь, и проклинали тот день, когда поддались на призывы своих предводителей и пошли штурмовать дворец императора. Ведь, по сути, им было все равно, какой император сидит на троне. Их это не очень-то и касалось – главное, чтобы были деньги на еду, выпивку и женщин. А поход на дворец казался забавным приключением да еще возможностью неплохо заработать. Ведь во дворце хранятся сокровища императора. А вот кровь, боль, смерть и дерьмо, выпадающее из распоротого живота, никто не обещал…

С территории дворца вытягивались остальные подразделения – гвардейцы, пехота. За ними – конные гвардейцы. Они с ходу перестраивались в боевые порядки, и началась операция по умиротворению.

Мужчина выглянул из-за шкафа, прикрывавшего окно, и едва не получил стрелу в глаз. Она скользнула по черепу, пробороздив лоб, и вонзилась в настенную полку, расщепив доску надвое. Жена купца пронзительно взвизгнула, а дети, спрятавшиеся под столом в дальнем углу, громко заплакали.

– Тихо! – хрипло сказал купец, вытирая кровь, заливавшую ему глаза. – Живой я. Пьяные они, потому стреляют неточно. Натягивай арбалет – возьми крюк. Я сейчас… мне кажется, по крыше кто-то топает.

Купец взял саблю в правую руку, в левую кинжал и полез по лестнице на второй этаж.

Тут было тихо. На втором этаже располагались спальни его и жены, а также четверых детей – Бог дал их ему после того, как прежняя жена умерла, захватив с собой и двоих маленьких детей. Он смог жениться только через двадцать лет, когда память о прежней семье затянулась тиной долгих-предолгих лет. Все эти годы он путешествовал по стране, участвовал в войне со Славией – вначале служил солдатом, поднялся до капрала, но оставил службу и стал торговать тканями и пряностями. У него открылся талант купца, и мужчина скоро разбогател – не так чтобы быть совсем уж богатым, вроде крупных аристократов или землевладельцев, но достаточно для того, чтобы больше не думать о будущем, не прикидывать, хватит ли ему денег до следующей выдачи жалованья и может ли он позволить себе купить ту или иную вещь и посидеть в дорогом трактире.

На шестом десятке лет он влюбился. В дочь своего старого знакомого – партнера по торговле коврами. Самое смешное, что она тоже полюбила его. Он долго не мог ей признаться в любви, пока она сама не взяла все в свои руки – заманила в библиотеку и, бросившись на шею, впилась в губы долгим поцелуем. Он стоял как идиот, не зная, как поступить, и, когда она заявила, что любит его с детства, растерялся. Впрочем, все завершилось хорошо. Ее отец, посмеиваясь, требовал, чтобы он называл его папой, когда они собирались на легкую дружескую попойку, а жена быстренько нарожала ему четверых детей – одного за другим, каждый год, как будто опасаясь, что муж скоро не сможет заделать ей больше ни одного.

Он как-то сказал ей об этом, она долго смеялась так, что у нее из глаз потекли слезы, и, легонько хлопнув его по лбу, сказала, что он болван и его мужской силы хватит еще лет на пятьдесят – иные молодые не могут столько трудиться в постели, как он. Просто она хочет много, много детей, чтобы дома было шумно и весело, чтобы никогда в доме не переводилось счастье. Ведь дети – это счастье…

Это утро начиналось как обычно: завтрак, потом открытие лавки – продавец пришел как всегда вовремя, он был человеком пунктуальным и работал у купца уже десять лет, став чем-то вроде члена семьи. Он никак не мог жениться и смеялся, что, когда подрастет старшая дочка купца, он обязательно женится на ней. Дочь хихикала и говорила, что дядя Шутар глупый – разве дяденьки женятся на маленьких девочках? На что он отвечал, что она вырастет и узнает, какой дядя Шутар красавчик, и обязательно его полюбит. Все весело смеялись, и разговор этот повторялся примерно раз в неделю, обычно по субботам, когда они закрывали лавку пораньше и чаевничали в гостиной.

Шутар лежал в лавке, мертвый, с недоуменно раскрытыми глазами человека, так и не успевшего завести детей. Он как бы вопрошал у мира: за что? Я хотел, чтобы у меня была такая красивая жена, как у хозяина, и три такие же дочки и мальчишка, шустрый, как таракан, везде пролезающий и хватающийся за то, за что все мальчишки хватаются в первую очередь – огниво и нож.

Мятежники ворвались в лавку с утра, шумной толпой. Они потребовали деньги, забрали все, что было у продавца, а потом прибили его к стене копьем, воткнув его в живот Шутара так, что оно вылезло из позвоночника, переломив позвонки. Затем они попытались пробиться через смежную дверь, ведущую в жилую часть лавки, собственно в дом купца. Но он, опытный вояка, успел закрыть входы и забаррикадировать двери мебелью, услышав шум и крики на улице. Он сразу понял, что начинаются какие-то беспорядки, скорее всего мятеж. Купец знал, что при всех мятежах в первую очередь грабят лавки купцов – и частенько те же, кто совсем недавно приходил в них за покупками.

Он достал из чулана три боевых арбалета, зарядил и показал жене, как нужно их натягивать. Взял саблю, кинжал, достал длинный прямой меч и поставил у стены – для жены. Хоть она им владеть и не умела, но ткнуть острым концом меча во врага или рубануть сплеча сможет любой человек, даже женщина. А если она защищает своих детей – тут уже берегись враг. Она будет грызть негодяев зубами, до последнего стоя на защите своих кровиночек.