Книга Адриан Моул. Годы капуччино - Сью Таунсенд

Я ее оборвал:

— За что вы угодили в полицию?

Она покачала головой:

— Но почему это повторяется снова и снова? Почему я не могу найти мужчину, который готов пойти за мной в огонь, как и я за ним?

Она приподняла подол длинного черного платья и утерла глаза.

На левом колене я заметил татуировку — птица феникс простирает крылья. Наверное, Элеонора никогда не носит мини-юбки.

— Отец отказался от меня, когда мне было тринадцать, и с тех пор мужчины то и дело бросают меня, — сообщила она.

— Если отец бросил вас, это не значит…

Элеонора поднялась со стула.

— Он не бросил, — сказала она, — он погиб от несчастного случая.

— Простите, — заторопился я. — В автокатастрофе?

Элеонора скорбно улыбнулась.

— О, нет, это я еще могла бы принять. — Она с вызовом посмотрела на меня. — Ему на голову с балкона упала маленькая собачка. Это было в Торремолинос.

Дорогой дневник, я честно пытался не рассмеяться. И в течение пяти секунд мне удавалось сохранять невозмутимость, но потом я все же не выдержал. Быстро отвернулся, но Элеонора, видимо, прочла правду по моим трясущимся плечам:

— Да, смейтесь, смейтесь над самым трагичным событием моей жизни.

Я попытался сдержать себя и выпалил:

— Породистая собака?

Почему? Ну почему? Я прекрасно знал, что в затхлом испанском городишке не водится породистых собак. Я был там пять лет назад.

Заплатил Элеоноре 9 фунтов, попросил ее уйти и больше не приходить.

Прежде чем захлопнуть дверь, она сказала:

— Я еще вернусь!

Если она и вернется, я ей не открою.

Суббота, 2 мая, Вязовый проспект.

11.59.

У меня ничего не осталось. Ни дома, ни денег, ни машины, ни рукописей. Элеонора все сожгла. И пластиковых насекомых Уильяма. И кроссовки Гленна.

Мужик с автозаправки «Бритиш петролеум» извинился, что продал ей бензин. Он стоял в толпе возбужденных зевак, наблюдавших, как горит мое обиталище.

Все мы стояли и смотрели, пока не погасло пламя. Затем главный инспектор Барон проинформировал, что Элеонора Флад арестована. По его мнению, ее не следовало «выпускать из мест заключения». Свою зловещую карьеру поджигательницы Элеонора начала еще в педагогическом колледже с небольшого пожара в баре — после того, как ей отказались продать алкогольный напиток.

Мама прибыла в махровом халате и серых носках, которые она надевает на ночь. Волнение и отблески пламени на лице сделали ее на десять лет моложе.

— Адриан, скажи, что ты застраховался! — были ее первые слова.

Я не решился ответить. Ответил вместо меня Гленн:

— Папа все время забывал, правда, папа?

И он неловко похлопал меня по плечу. А я похлопал его.

Из обугленного дома вывалился пожарный, бережно неся что-то в каске. Я надеялся, что это пятидесятифунтовые банкноты, но то был Эндрю. В мокром виде он весьма тощ.

Отец пытался меня утешить словами:

— Дома и имущество бывают зачастую обузой, приятель.

Дела мои обстоят хуже некуда. Однако у меня есть Уильям, Гленн и Эндрю, а еще пропахший дымом дневник, который пожарный нашел под матрасом в комнате Гленна. На обложке значатся слова: «Тайный дневник Гленна Моула (13)».

На первой странице написано: "Кагда я вырасту, я хочу быть пахожим на папу."

В своей жизни я неоднократно размышлял, как встречу пожар, наводнение или бурю. Помчусь ли прочь в панике, пытаясь спасти свою жизнь? До сегодняшней ночи я подозревал, что именно так и поступлю. Но проснувшись от грохота взрывающегося стекла, от запаха дыма и жара языков пламени, я выяснил, что волнует меня вовсе не собственная жизнь. Единственное, что меня в ту минуту заботило — вывести из дома мальчиков.

Полагаю, к завтрашнему утру я весьма приукрашу историю и предстану перед общественностью в ореоле героя — в ореоле, которого, возможно, и не заслуживаю. Но сейчас, в эту ночь и в этот час я с превеликим удовольствием говорю — держался я молодцом.