Книга Посольский город - Чайна Мьевилль

Но дело было не только в уведённых и насильно вылеченных деревенских наркоманах. Я представляла себе, как эти безумцы, точно пророки, выходят из пустыни; ариекаи из далёкой провинции, встревоженные или обозлённые тем, что они слышали о судьбе своих городских кузенов, низведённых до состояния восторженных зомби или отчаявшихся трусов, могли, даже если сами избежали искушения, испытывать потребность присоединиться к абсурдам. Возможно, армия не сразу вошла в состояние регулярной, беспощадной жестокости, возможно, в отдельных поселениях будущие рекруты спорили о том, оглушать себя или нет. Последнее осознанное применение речи, доказывающей необходимость собственного уничтожения.

Я заставила Брена пойти со мной в город. Пересечь границу Послограда оказалось несложно, хотя её должны были охранять. Запомнить дорогу туда и обратно тоже было легко.

— Они будут здесь недели через две, — сказала я. Он кивнул.

— Ты заметила, что они все в расцвете сил? — ответил Брен. — Они не опекают старших и не заботятся о молодёжи.

Однако молодёжь скоро будет иметь причины благодарить их. Даже без присмотра по нескольку молодых ариекаев из каждого выводка наверняка выживут, а когда они перейдут во взрослую форму существования и проснутся для Языка, то станут жить в городе, очищенном от нас. И от бога-наркотика. Ради такого будущего абсурды пожертвуют собой. Ради него они оглушат себя, чтобы остаться недоступными для любых соглашений или компромиссов.

Мы держались наименее опасных суб-регионов города. Я сама находила дорогу — на этот раз я вела Брена — туда, где Испанская Танцовщица и его друзья учились лгать, а я пыталась помочь им найти новые способы говорить меня.

— Мы собираем армию, — объявил Кел. Его слова были встречены со всем возможным презрением. «Соберите много своих на площади и будьте готовы воевать», — возвестили ЭзКел ариекаям. Они распорядились выставить вперёд солдат. Они потребовали кура/маши добровольцев. Кура/маши было названием крупнейшего скопления единиц и означало нечто большее, чем крупнейшее точное число, для которого существовал термин кура/спа, 3072. Кура/маши обычно переводили как «бессчётный». ЭзКел требовали, чтобы ариекаи выставили всех, кого могли.

Кел махал руками. Рядом с ним Эз походил на куклу чревовещателя, которая жива лишь пока она говорит или через неё говорят. Уайат наблюдал за ним, точно встревоженный родственник. Я гадала, сколько ариекайских солдат получит бог-наркотик и обойдётся ли без насилия этот призыв. Жители деревушек, рассеянных тут и там на месте бывшего города, этих островков в море смертельно опасного безумия, будут повиноваться, насколько смогут. Они знали, что абсурды идут. Большую часть живой силы наверняка поставят те местные, которыми якобы правил Кора/Сайгисс, те, кого вверили его попечению ЭзКел.

— … одна главная сила ариекаев для защиты города, рассредоточенная по слабейшим местам обороны, и ещё пара… хм, особо подготовленных отрядов, — заявил Кел на собрании комитета. Не было сил слушать этот бред, замаскированный под стратегию. И не было сил смотреть ни на кого в комнате. Противопоставить надвигавшейся армии нам было нечего. Когда нас распустили и я начала медленно собирать свои вещи, до меня вдруг дошло, что в комнате остались я, Эз и Кел. Не знаю, как это получилось. Но торопиться мне не хотелось. Смотреть на них — тоже. Я была их недругом, и владела секретами повстанцев.

Кел ссутулился, как будто от усталости. Издалека он выглядел каким-то съёжившимся. На миг мне показалось, что в кресле сидит карлик, таким большим было оно для него, словно трон для мальчика-короля. Эз стоял, точно угрюмый придворный. Они, наверное, ждали, когда можно будет начать произносить обязательные воззвания — для тренировки.

— Ты скучаешь по моему брату, Ависа? — спросил Кел.

— Я?.. По Вину? Я… Да. — В какой-то степени это было правдой. — Иногда. А ты?

Кел следил за мной из-под насупленных бровей.

— Да. Я злился на него. До того, как он умер. — Он замолк. — Я злился на него до его смерти, а после — ещё больше. Разумеется. Но я по нему скучаю.

Я соображала, что может дать мне этот разговор, но добавить мне было нечего.

— Пожалуйста, — бросил он сердито, но не мне. Эз поднял голову.

— Я сейчас… — сказал Эз и вышел. Это было первое слово, которое я услышала от него за много дней, первое его собственное слово. Кел не смотрел, как он уходил.

— Вин скучал по тебе, — сказал он.

— Да?

Что бы ни произошло с Келом, кем бы он ни стал, я была уверена, что он продолжает видеть меня, как и я его, через окно воспоминаний, включавших совместные утра и вечера, обнажённость, секс, иногда замечательный. Разве я могла забыть последний взгляд Вина? Тогда я разглядела в нём потребность, которую, быть может, следовало назвать иначе, заметила и то, что Кел, похоже, обижался. Потому ли, что считал привязанность своего брата партией без выигрыша, который я у него украла? Или потому, что у него самого не было привязанностей?

И тут, к моему ужасу, в горле у меня встал ком, и мне пришлось прикрыть глаза. Огромное расплывчатое горе навалилось на меня, не только из-за Вина, но и из-за него тоже. Я думала о месяцах, которые я была любовницей КелВин. Я пыталась припомнить хотя бы один раз, когда они оба двигались вместе со мной. И не могла. Ласкали они меня вместе хотя бы раз, или это всегда был один, и сначала, и потом, после ленивой паузы, когда, как мне казалось, как я считала до сих пор, это был другой? Я посмотрела на Кела. Неужели он просто терпел желания своего двойника, тогда?

Я подумала: «Были мы с тобой когда-нибудь вместе?»

— Просыпаться без него. Я не привык. — Он заговорил торопливо. — Мне не положено. По правде говоря, иногда это даже неплохо. Тишина не всегда нежеланна. — Я отвела взгляд от его ужасной улыбки.

— По правде говоря, Ависа, я не могу сказать, что я скучаю по нему. Это неправда, вот что я должен сказать и говорю, но дело в том, что это не такое уж беспримесное чувство. Когда приходится говорить без утайки, как мне — как раньше… Это и хорошо, и плохо, и опять хорошо. Я бывал в домах отдыха, где живут разделённые. Нормальные, не бунтовщики, вроде Брена. Я даже не знаю, я ли это сейчас?

Он дёрнул головой в сторону двери, за которой скрылся Эз.

— А этот ублюдок? Дела идут так, что всё может кончиться плохо. Я хотел сказать… я не знаю, что я хотел сказать. Я делаю то, что должен.

— А что ты делаешь, Кел? И почему ты должен это делать? — спросила я, хотя не планировала отвечать на его тираду, и вообще не хотела быть втянутой в происходящее. — Мы ведь уже проходили это, Кел; ты создал армию, и всё кончилось катастрофой…

— Ависа, пожалуйста. — Он встряхнул головой и помешкал, как будто раздумывая о том, как сказать то, что ему хотелось сообщить. — Дело не пошло с совместными патрулями. А то, что мы создаём сейчас, ты ещё увидишь. Это совсем другое. Да и вообще, чего ты хочешь? Мы же не можем просто позволить им войти… И разве ты не видела? — Снова взмах рукой в сторону двери Эза. — Я же могу заставить их делать всё, что нужно мне.