Книга Фарландер - Кол Бьюкенен

Теша себя этими мыслями, в глубине души Нико понимал, что занимается самообманом. Нет, об этом лучше не думать.

— Ты как сегодня? — поинтересовалась Серезе.

— Немножко устал, — признался он. — Не выспался. Если придется уехать, буду только рад.

— Тебе здесь не нравится.

— Нет, не нравится. Слишком много народу и слишком мало мест, где можно побыть одному.

Алеас хлопнул приятеля по плечу:

— Слова не мальчика, но настоящего пахаря.

— Когда это я причислял себя к пахарям?

— Ты и не причислял. Тебя запах выдает.

В другое время Нико с удовольствием вступил бы в шуточную перепалку, но сейчас ему было не до веселья. Он даже открыл рот, чтобы ответить приятелю в соответствующем настроению духе, но вовремя заметил, что к ним подходит Бараха. Алхаз кивнул, и Серезе с Алеасом беспрекословно последовали за ним.

— Береги себя, — бросила на ходу Серезе.

Алеас попрощался молча.

— Идем, — сказал задумчиво Эш, беря Нико за руку. — Мне нужно кое-что разузнать.

— Подождите.

Эш нетерпеливо оглянулся.

— То, что вы предлагаете, атаковать башню... По-моему, это' безумие.

В меркнущем предвечернем свете темная кожа старика как будто истончилась — накануне он потерял много крови.

— Знаю. — Голос его прозвучал устало. — Но пусть тебя это не беспокоит. Я обещал твоей матери, что позабочусь о твоей безопасности, помнишь?

— Мне почему-то кажется, что представление о безопасности у вас и у моей матери сильно расходится.

Эш кивнул:

— Тем не менее свое обещание я намерен сдержать. Когда мы пойдем на штурм башни, тебя со мной не будет. Слишком опасно. Ты еще не готов к участию в такого рода предприятии. Я согласен с тобой, наш план действительно отдает безумием, но, боюсь, без толики безумия нам своей цели не достичь. Когда дойдет до дела, ты останешься с Серезе и поможешь нам уйти, если мы, конечно, выберемся.

— Я не только о себе беспокоюсь.

— Понимаю. — Взгляд старика прояснился. — Но это наше дело, и риск составная его часть. — Он покачал головой, подводя черту под разговором. — Хватит болтать. Идем.

От большинства домов на этой улице остались пустые коробки с разбитыми окнами, заколоченными дверями и кучками мусора внутри. Некоторые просто сгорели. Жилым был только один, тот самый, стоявший между двумя грудами развалин, но и он выглядел ненамного лучше прочих. Почерневшие от сажи окна закрывали изнутри темные занавески. Краска, некогда оптимистичного желтого цвета, облезала с кирпичных стен. С дырявой крыши печально свешивался, жалобно поскрипывая на ветру, флюгер в виде обнаженного человечка с молнией в кулаке.

Стоя под ним, Нико чувствовал себя немного неуютно — казалось, флюгер может сорваться в любую секунду, хотя, возможно, он и висел так уже несколько месяцев, а то и лет. Эш постучал в дверь и отступил. В доме глухо звякнул колокольчик.

Позади них лежало в руинах то, что было дорогим жилым кварталом, уничтоженным когда-то большим пожаром. Поднимавшаяся над развалинами громадная мусорная куча заслоняла часть неба. Забывшие страх крысы по-хозяйски расхаживали вокруг нее, не обращая внимания на трепещущие, словно призывающие на помощь руки обрывки. В нос бил запах гнили, рассеять который не могли даже порывы ветра. Иногда от принесенной ими вони перехватывало горло.

Стараясь по возможности не дышать, Нико снова повернулся к обшарпанной, поцарапанной деревянной двери. Эш негромко мурлыкал себе под нос. На что-то музыкальное это походило мало, скорее напоминало говорение с закрытым ртом.

— Искусство мелодики ваш народ так и не открыл?

Эш замолчал. Несколько секунд он задумчиво смотрел на Нико, но сказать ничего не успел — за дверью что-то с грохотом упало, то ли стул, то ли какой-то другой предмет, равный ему по весу. Кто-то выругался. Звякнула цепочка. Скрипнул засов. Потом другой. Царапнула по полу дверь.

— Да? — На пороге возникла скрюченная старуха с фонарем в одной руке и клюкой в другой. Выгнув шею, она с прищуром уставилась на двух чужаков. Лицо у нее было до отвращения грязное, спутанные волосы напоминали свалявшийся в клочья мех, а растительность над верхней губой могла бы вызвать зависть у Нико, вздумай он когда-нибудь отпустить усы.

— Мы к Гаморрелю, — сказал Эш. — Передай ему, что пришел Фарландер.

— Что?

Эш вздохнул и наклонился к ее уху.

— Твой муж. Скажи, что его желает видеть Фарландер.

— Я не глухая, — проворчала старуха. — Входите.

Внутри дом выглядел не лучше, чем снаружи. Старуха

побрела по коридору, гости за ней, медленно, словно некая церемониальная процессия, направляющаяся к сердцу таинственного храма. Штукатурка на кирпичных стенах местами обвалилась, картины в рамах потемнели, так что рассмотреть их не представлялось возможным в неверном свете фонаря, который хозяйка держала на уровне их пояса. Деревянный пол покрывал толстый слой пыли и мелкого песка, неприятно хрустевшего под ногами. В воздухе висел кисловатый, протухший запах, как будто здесь день и ночь варили капусту. По углам шуршали невидимые крысы, одна, осмелев, даже метнулась через коридор.

Следуя за старухой, гости поднялись по ступенькам, пронзительным скрипом предупреждавшим о своем неминуемом и скором коллапсе. Каждый шаг сопровождался томительной паузой. Эш посмотрел на Нико. Нико на Эша. Оба промолчали. Наверху их ожидала еще одна дверь с нанесенным то ли красной краской, то ли кровью магическим знаком в форме семиконечной звезды.

Помещение за дверью освещалось парой-тройкой чадящих ламп, стоявших на столе, заваленном фигурками, амулетами, каменными ступками и пестиками, ножами, булавками и прочими, непонятного назначения вещицами. Роль потолка выполняли провисшие полотна, придававшие комнате сходство с палаткой. Под ними, у занавешенного окна, сидел на стуле старик — в жилете, со скрещенными на животе руками. Судя по громкому храпу и закрытым глазам, старик крепко спал. На коленях у него расположилась кучка крыс, встретивших гостей настороженными взглядами.

Скрипнувшая дверь потревожила спящего хозяина. Жидкая прядка черных волос упала ему на лоб. Почесавшись, он, однако, снова захрапел.

— Гаморрель, — громко произнес Эш и толкнул старика в колено. Крысы посыпались на пол.

Хозяин не вздрогнул, чего, казалось бы, следовало ожидать, но приоткрыл единственный глаз и посмотрел на вошедших, как лазутчик, посланный разведать незнакомую землю. Узнав, очевидно, Эша, он наконец пробудился.

— Так я и знал, — грубовато прохрипел он. — Только рошун отважится потревожить спящего шарти.

— Протри глаза. Нам нужно обсудить одно дело.

— Вот как? И что за дело?