Книга Аккордеоновые крылья - Улья Нова

для учебной схемы по основам экологии и аккуратно приклеивает их канцелярским клеем к шершавому картону. Схема расскажет студентам-второкурсникам о глобальном потеплении, причины которого расплывчаты, потому что несколько разных усиливают друг друга, поэтому климат планеты меняется. Притомившись, нащупывает Маруся на столе шершавый кружок овсяного печенья, задумчиво отламывает и отправляет в рот крошки. Изредка взгляд ее летит в приоткрытую форточку мимо институтского двора, над цветником, над кустами акации и шиповника. Не останавливаясь, несется дальше над лавочками, облепленными костлявыми студентами и тоненькими беспечными студентками, с блестками на губах, в глазах и в волосах.

Около трех в комнату врывается старушка-доцент. Седая и непоседливая, она не замечает Марусю и, обращаясь к шали с бахромой, громко вскрикивает: «Бросай все, пошли обедать!» Следом вбегает заведующий кафедрой, кругленький старичок, мечется по комнате, роется в бумагах, нарушает порядок на столе и на полках, ищет пожелтевшую книжечку с обтрепанными на уголках страницами. И, нетерпеливо выхватив ее из Марусиных рук, уносится на семинар третьекурсников.

Студент, долговязый парень с заплетающимися руками-ногами, замирает в дверях, ничего не говорит, пялится сквозь Марусю в оконце, видит на фоне серого неба золотую вьющуюся прядь, выбившуюся из косы. И исчезает, так и не проронив ни слова.

В щелочку двери проскальзывает к Марусе завуч, змея подколодная, бывшая любовница завкафедрой, ныне отцветающая, сварливая женщина. Глядя куда-то в сторону, она заявляет, что в субботу лекция, надо явиться к восьми, собрать диапроектор и до полудня показывать студентам учебные слайды. Смотрит в упор на девушку, видит прыщик на подбородке. И, довольная молчаливым согласием, победоносно уползает вон.

Ветер приносит с бульвара в приоткрытую форточку кленовую вертушку, которая крутится на фоне грязно-бежевых стен и, выпав из сквозняка, медленно опускается все ниже, лопастью пропеллера ложится на стол, подле Марусиной руки. Отряхнув с юбки обрезки бумаги и крошки печенья, не заметив себя в низеньком проржавшем зеркале, Маруся выходит и запирает за собой дверь на ключ. Стараясь сохранять осанку, как велела ей мама, она спешит в буфет, раздумывает на ходу над диссертацией, от этого забывает все на свете и чувствует себя почти счастливой.

Буфет располагается во дворе, в одноэтажном флигеле с дверью на тугой, недоброжелательной пружине. В полумраке квадратной залы, опустив глаза в тарелки, профессорско-преподавательский состав института сосредоточенно уплетает супы, бряцая ложками, изредка обрывисто переговариваясь.

Выбрав себе на кухне самообслуживания гречку с говядиной, капустный салат и чай, Маруся спешит со своим подносом на свободное место, стараясь никого не задеть, не испачкать и не выронить положенный ей по распоряжению ректора обед.

За обедами аспирантка Маруся обычно узнает, что волнует профессоров, доцентов и старейших сотрудников института. Большинство из них – люди за пятьдесят. За громоздкими очками тускнеют настороженные взгляды преподавателей с опытом. Их губы даже во время еды сжаты, а уголки ртов скорбно оттянуты вниз. Зачерпывая алюминиевыми ложками щи, знатоки естественных и общественных наук полушепотом пересказывают друг другу новости, услышанные накануне в вечерней программе. Чуть понизив голос, высказывают ожидания повышения зарплаты. В зависимости от настроения внутри института, перешептываются на тему возможного переезда на окраину, в здание бывшего Дома культуры работников путей сообщения. Спорят, возмущаются, с убеждением высказываются. Но все чаще в последнее время со стороны соседних столиков любопытное ушко Маруси ухватывает тихий стук ложек по дну неглубоких тарелок, покашливание, шуршание салфеток, шарканье ног, скрип стульев. Или робкий разговор о погоде. Маруся заметила, что такие разговоры очень удобны. Каждый может высказаться смело и решительно, не боясь кого-нибудь обидеть или оскорбить своим мнением, не особенно вникая в слова остальных. И ведь правда, что-то неладное происходит в столице. Лето – не лето, зима – не зима.

Поздним вечером, когда двор института освещает один-единственный голубоватый фонарь, а по козырьку парадного постукивает дождь, выскальзывает Маруся из комнатки, гремит ключами в коридоре, погруженном во мрак. Невесомо и легко, похудевшая за день, но довольная собой, покидает она здание, доброжелательно кивнув на прощание старичку-вахтеру, клюющему носом в фанерной будке. Бежит по пустынному институтскому дворику с расплетающейся косой, подставляя личико ветру, забывая по дороге точные знания и естественные науки.

В такие вечера быстрой убежденной походкой направляется Маруся не к ближайшей станции метро, а к той, что находится подальше, в самом центре. Похожа она на невидимую человеческому глазу птицу, что вырвалась подышать воздухом и неожиданно попала в оживленный город. Перепугана, взволнована и восхищена Маруся всем, что видит вокруг. От этого всевозможные ожидания, предчувствия и страхи разрастаются, роятся в ее груди. Онемела, щеки пылают, а кончики пальцев – холоднее льда. Коса расплелась, медовые волосы волнами вспрыгивают на плечах, кольцами вьются на спине в такт походке. И никто почему-то всего этого не замечает. Все смотрят сквозь Марусю, все смотрят сквозь друг друга. Разглядывают стенд в глубине парфюмерного магазина. Щурятся, узнав в витрине закусочной знакомого. Удивляются новой вывеске на месте бывшего магазинчика обуви. Парни в аккуратных клетчатых куртках, в твидовых пальто без интереса рассматривают брюнетку на рекламном щите. Наблюдают через лобовое стекло беседу двух мужчин в полумраке черного «Ниссана». Глядят вдаль, вышагивая в такт музыке, заткнувшей им уши, дабы перекрыть доступ звуков города внутрь переутомленной за день головы. Бредут на шпильках обезжиренные и загорелые девушки. Без восторга посматривают по сторонам, улыбаясь половинками припухлых ртов. А Маруся растерянно движется по тротуару, стараясь, чтобы несущиеся навстречу не налетели на нее. Раздумывает над первой главой диссертации. И задается вопросом: не зайти ли сегодня в книжный?

Как-то в феврале они неожиданно столкнулись возле стеллажа с монографиями и учебниками по экологии. Митя узнал со спины изумрудный платок и медовый завивающийся хвостик косы.

– О, приветик! Чего здесь делаешь? – не глядя на Марусю, как всегда ничему не удивляясь, невозмутимо поинтересовался он.

– Книжку ищу. Вот эту. – Стараясь быть спокойной и равнодушной, она указала пальчиками на учебник, который он держал под мышкой.

– Последняя. Я специально за ней приехал. Тебе зачем?

– В аспирантуре учусь, – вежливо и сухо бросила Маруся.

– Небось пишешь диссертацию про потепление. И со временем станешь профессором потепления, – тут же подхватил и поддразнил он.

Последовала тишина, которая длилась неизвестно сколько, ведь Аси не было поблизости и некому было засечь время, за которое Маруся немного обиделась, хотела уйти, но была поймана за локоть.

Чуть позже они были замечены камерой слежения возле кассы, где покупали учебник, один на двоих. В очереди Митя что-то рассказывал, но его слова заглушал шум книжного, напоминающий гудение огромного улья. Маруся стояла рядом,