Книга Этажи - Олег Сергеевич Савощик

головой и его право вести нас. Испугаться сейчас значило, что мы проиграли и что мы больше никого не способны защитить.

Вова молчал, сжав зубы; я видел, как пульсируют желваки на его лице. Думаю, головой он все понимал. Но инстинкт, тот самый, что вплавился в нас с рождения, не отпускал так просто, стальными канатами стягивал конечности.

– Давай! – наконец решился он. И я открыл герму.

По стенам коридора били оранжевые вспышки.

– Чувствуешь? Запаха нет.

 Я запер дверь, и мы бросились к лестницам.

– Наверх! – перекрикивал сирены Вовчик. – Внизу им делать нечего.

Я хлопнул его по плечу, привлекая внимание, показал циферблат часов.

– Пять минут.

– Уверен?

– Да. Мы все еще живы.

– А кто-то скоро будет нет, – оскалился Вовчик. Он не забыл прихватить с собой пистолет.

На седьмом датчики тоже сработали. Мы начали подниматься выше, но там сирены будто молчали. Вовчик остановил меня знаком, а сам осторожно перегнулся через перила и задрал голову.

– Ликвидаторы, – сказал он и спустился на пару ступенек. – Скорее всего, те двое, что приходили. Вряд ли Проводник проскользнул мимо них.

– Лифты заблокированы, и он не смог бы на них уехать. – Я потер виски; долбящий по темечку вой мешал думать. – Выше седьмого они бы не поднялись, но и на этажах с шестого по четвертый некуда деться. Куда тогда?

Вовчик щелкал пальцами, припоминая. Потом показал на баррикады Сидоровича.

– Сюда! Ничто не прогонит старика с его поста лучше, чем Самосбор.

Хотелось стукнуться головой о стену и зарычать от собственной тупости. Как я мог забыть? На седьмом есть выход в соседний блок, но Сидорович давно никого не пускает через свой этаж.

Мы протиснулись через узкий проем между горами хлама и добежали до конца коридора. Герма была открыта. Соседний блок в два с половиной раза больше нашего, здесь два лифта. И Проводник мог уехать на любом.

– Хрен его теперь догонишь. – Вовчик сплюнул и взъерошил протезом короткие волосы; не заметил, как металл поцарапал кожу на лбу. – Липовый Самосбор, как удобно! Никто не встанет на пути.

«Удобно, – в мыслях согласился я. – А еще удобно морочить головы, играть в Проводника».

Сквозь досаду пробивалась смутная радость. Я оказался прав. Это место не стало безумнее прежнего, пусть в нем и добавилось безумцев. Нельзя пережить Самосбор, будь ты хоть мессией, хоть святым. Правила не поменялись, и эта истина вызывала какое-то извращенное чувство удовлетворенности, будто удалось наконец выдавить болезненный гнойный нарыв.

IX

Вовчик сказал: надо решать. И мы сели решать.

Собрались за одним столом. Полина вновь крутила самокрутки, больше не притрагиваясь к дорогой «Армении». Я все ей рассказал. Правду о том, что узнал о Димке. И правду о Проводнике. Тетя выслушала спокойно, ничего не дрогнуло на ее лице, лишь слегка заострились скулы. Я больше не увидел слез. Но в глазах ее что-то поменялось, что-то поселилось там, в самой глубине, за темнотой зрачков. Оно пугало меня даже больше, чем недавняя ее решимость выйти в Самосбор.

– Я могу попробовать, – сказала Полина, облизнув папиросную бумагу. – Могу снова втереться в доверие. Сказать, что вы удерживали меня силой. Что я сбежала. Мне он поверит. Могу привести вас к нему.

Вовчик одобрительно кивнул. Я протестующе покачал головой.

– Исключено. Да и как ты собираешься его искать?

В нашем килоблоке больше семисот этажей, но сколько среди них технических и где взять к ним ключи – знают лишь сотрудники Службы быта. Или бывшие сотрудники.

– А еще он может занять какую-нибудь очередную пустующую ячейку. Или жить у кого-нибудь из своих последователей. То есть в прямом смысле быть где угодно, – сказал я.

В последнее время Проводник осторожничал. На заводе сейчас только и разговоров, что о человеке, пережившем Самосбор. Но, как говорят, его самого никто не видел уже больше недели.

Нам сократили рабочую смену, вдвое урезали перекуры. Но такими мелочами людей не заткнуть, ведь они едут вместе после работы в лифте, стоят в одних очередях на распределителях. И болтают. Слухам не нужны телефонные провода и динамики громкоговорителей, слухи живут своей жизнью, ползут по коридорам, как багровый туман Самосбора.

Например, о том, что теперь Проводник сам отберет избранных, отыщет по знакам в толпе. Якобы стеклянные баночки со слизью можно увидеть на многих этажах, а ликвидаторы не успевают их убирать. Корпус отреагировал, как и всегда: бойцы озверели то ли на фоне слухов о быстрорастущей секте, то ли после гибели своих сослуживцев во время увольнительной. Теперь попадаться под руку черным противогазам стало опасней вдвойне, все чаще людей уводили в неизвестном направлении, все чаще можно было получить сапогом или тяжелым прикладом за «подозрительный вид» или одно неверное слово.

Я долго не мог представить себе масштабы всеобщего помешательства и различить, где правда, а где преувеличение; казалось, вес фигуре Проводника придает лишь людская молва. Ну не мог мелкий сектант и обманщик с парой десятков самых отчаянных последователей так нагло и безнаказанно засорять этажи, не мог иметь такого влияния, чтобы о нем болтали на каждом углу.

А потом Вадик рассказал, что распределитель на сотом закрыли почти на сутки из-за парня, который у всех на глазах вылил себе на голову баночку черной слизи. И я понял, что эту волну уже не остановить. Что тех, кто отчаялся уже давно, гораздо больше, чем можно было себе представить.

– Пацан прав, сначала его еще надо найти. Но идея со шпионом мне нравится.

Шпион. Я задумался, где слышал это слово в последний раз. И решение пришло само собой.

– Лёлик. Что там Гаврила про него говорил?

– Чтобы мы держались подальше, к нему подключены… – Лицо Вовчика вытянулось на мгновение, а затем его губы разошлись в недоброй улыбке. – Хорош, пацан! Это вариант.

– Это ведь так работает? – уточнил я, думая, верно ли запомнил его слова об операторах.

– Правильно, все так.

– Что? Я не поняла. – Полина обвела нас взглядом. – Вы про этого бедолагу, что по коридорам шляется? И кто к нему подключен?

– Не вникай, старая. Главное – все, что увидит и услышит наш дурачок, узнают нужные люди в Корпусе.

Полина несколько секунд обдумывала его слова.

– То есть вы еще хотите привлечь Ликвидаторов? А вы не подумали о том, что многим из несчастных, кому задурили голову, еще можно помочь? Черные не будут разбираться, они видят лишь сектантов, и вы это знаете. Вы хотите вот так просто подставить всех подряд? А если бы среди них была я, Сергей?

Я не нашелся, что ответить. В отличие от Вовчика.

– Сами знали, на что шли, когда в слизи измазались. Чем, ты думаешь, мы здесь занимаемся? Выйди в коридор, посмотри. Это война!

Неровная, с подтеками краски надпись через всю нашу дверь появилась совсем недавно. «СТУКАЧ» – послание не столько для соседей или кого-нибудь еще, сколько для нас. Нас не забыли.

Я вспомнил,