Книга Что осталось от меня — твое - Стефани Скотт

произнесла она вслух.

Однако, вернувшись в гостиную, увидела на комоде визитку и черную пластиковую папку.

Нужно поскорее порвать их и выбросить, пока Каитаро не вернулся. В их жизни больше нет места для Сато.

Она взяла визитку. На лицевой стороне значилось имя бывшего шефа Каитаро, на которого он работал в детективном агентстве. «Это ничего не значит», — подумала Рина. Сато мог узнать, где раньше служил Каитаро, и заполучить их визитку. Они порвала ее на четыре части. Затем взглянула на бумаги в папке. Первой лежала выписка из банка: несколько переводов на счет агентства, сделанных Сато с мая по сентябрь прошлого года. Это уже был документ, который невозможно просто отшвырнуть в сторону и забыть.

Увидев рекламную листовку, прикрепленную к выписке, Рина медленно прочитала ее от первой строки до последней. В листовке рассказывалось, что предлагает агентство своим клиентам. Помимо обычных услуг частных детективов, имелись и так называемые дополнительные услуги, описанные расплывчатыми фразами, но общий смысл был ясен. Под листовкой лежал счет. В нем перечислялись расходы, которые оплатил клиент: билеты на поезд, аренда автомобиля, комната в мотеле в Атами. И внизу страницы под итоговой чертой черным по белому было указано имя агента: Каитаро Накамура.

Рина выронила бумаги. Они веером рассыпались по полу. Кровь оглушительно пульсировала в висках. Несколько мгновений она стояла неподвижно, словно так могла предотвратить вторжение ужасной новости в свою жизнь, притвориться, будто ничего не произошло, и тогда ее мир останется прежним — таким, каким Рина хочет его видеть. Но это новое знание невозможно было удержать, оно хлынуло, как лавина, сокрушая все на своем пути, безжалостно и безвозвратно. Образы один за другим мелькали в сознании. Она думала о Кае, обо всех этих месяцах, наполненных блаженством обретения друг друга, о каждом взгляде, поцелуе, объятии. Казалось, чья-то невидимая рука с ужасающей скоростью переписывает события, представляя их в совершенно ином свете.

Они вместе прошли через столько трудностей, преодолели самый тяжелый и мрачный период в ее жизни. И Каитаро всегда был рядом, в эпицентре бури. Он как никто знал и понимал Рину. Она до сих пор помнила невыносимую боль, разрывавшую сердце, когда думала, что должна расстаться с ним, и гнетущее чувство вины и безысходной тоски. Мысль о возможной потере Суми до сих пор ужасом отзывалась в душе. Но именно Каитаро все это время направлял и поддерживал Рину, он действовал как настоящий спаситель. Нет, Каитаро не может быть частью ловушки, расставленной Сато, не может быть соучастником этого обмана. Воспоминания перенесли Рину в осенний сад возле Национального музея, и она заново пережила то облегчение, которое испытала, поняв, что Каитаро рядом и ей не придется сражаться в одиночку. Рина спросила его: «Ты ведь никогда не станешь мне лгать, Кай?» И услышала решительный ответ: «Никогда!» А на деле выходит, он только тем и занимался, что врал ей. Затем безжалостная память вернула Рину к воспоминаниям о Хоккайдо. Каитар о ввел ее в свой дом, позволил увидеть себя настоящим, без притворства и масок. Рина помнила, как он обнимал ее в их пещерке на берегу океана, тепло его рук, прикосновение губ. Какое невыразимое счастье быть с ним везде и всегда, работать бок о бок, жить с ним! И вот все рухнуло в один миг. Боль сдавила грудь, так что стало трудно дышать!

Рина вошла в спальню. Кровать была застелена, покрывало туго натянуто, но подушки остались примятыми после сна. Взяв подушку Каитаро, она почувствовала бы его запах.

Рина медленно отошла от кровати. Как же звучала фраза, которую так часто повторял ей отец? Как же он говорил? Ах да: самая искусная ложь та, что близка к правде. Рядом с кроватью вдоль стены громоздилась стопка сплющенных картонных коробок. Рина их только что распаковала. Теперь ей придется снова заполнять коробки. Сумико не должна жить здесь. При мысли о дочери у Рины перехватило горло. Она бросилась в комнату, предназначенную девочке. Стены были выкрашены в холодный бледно-розовый цвет. Возле стремянки стояла банка с краской, оставалось закончить всего одну стену. Рина подумала, сколько уже сделала в этой квартире и сколько еще собиралась сделать. Но другая страшная мысль заглушила все остальные: не будь она такой эгоистичной, такой глупой и такой наивной, могла бы быть рядом с дочерью все эти месяцы. Возможно, ее брак все равно распался бы, но они жили бы сейчас в Мэгуро, вместе с Сумико. Рина оставила ребенка, чтобы тешиться игрой в семью с мужчиной, который обманывал ее.

Она вернулась в спальню. На верхней полке шкафа лежала дорожная сумка, Рина сняла ее рывком, не обращая внимания на полотенца и шарфы, которые посыпались на пол. Затем швырнула в сумку нижнее белье, несколько рубашек, джемпер и джинсы. Добавила зубную щетку и пасту и потянулась за фотоаппаратом. Но рука застыла на полпути. Это была та самая камера, которую Каитаро подарил ей в Атами и с которой Рина теперь не расставалась. Она все еще не решалась притронуться к камере, когда ее взгляд упал на яркий пакет, стоявший возле кровати. Внутри был подарок, который Рина купила для Сумико, — детский пояс-оби ко дню Ситиго-сан[110]. Сумико исполнилось семь, теперь она может носить кимоно с настоящим оби. В день праздника Ситиго-сан ее дочь сделает первый шаг на пути к взрослой жизни. И хотя до церемонии оставалось еще несколько месяцев, она не смогла устоять и заранее купила подарок. Рина подхватила оби и положила поверх вещей. Она заберет только то, что принадлежит лично ей, чтоб ни одной ее частички не осталось в этом доме. Решительно кивнув, она застегнула сумку.

Потом подошла к телефону в прихожей и набрала номер. После двух гудков Сумико сняла трубку. Едва услышав голос дочери, Рина выдохнула:

— Дорогая, это мама, я еду за тобой.

Она улыбнулась, когда девочка взвизгнула от восторга и принялась взахлеб рассказывать, как прошел день в школе.

— Дорогая… ш-ш-ш… Суми, я еду за тобой… — Повисла пауза. Сумико переваривала сказанное. — Попроси Ханну собрать твои вещи. Я буду в Мэгуро через час, и мы отправимся в Симоду. — Рина слышала удивление и восторг в голосе девочки, слезы бежали у нее по щекам, пока Сумико болтала на другом конце провода. — Да, дорогая, обещаю.

Я еду за тобой, — повторила она, вытирая ладонью мокрые от слез щеки. — Я еду, чтобы забрать тебя и никогда больше не разлучаться. — В трубке стало тихо. — Суми, ты слышишь меня? — ласково позвала Рина. У нее