Книга Срезающий время - Алексей Борисов

Жозефина покачала головой, и в этом жесте было нечто понимающее и одновременно насмешливое.

– Хорошо, – сказала она. – Подождите минутку. Брат сейчас освободится и подойдет.

Не прошло и десяти минут, как в комнату вошел мужчина в темном плаще и шляпе, и, едва посмотрев на меня, с облегчением выдохнул, словно нашел в придорожной канаве потерянный им луидор.

– Не ожидали такого поворота? – произнес Видлэн. – Мы с Эммануэлем старые приятели. Он не рассказывал? Странно… Положите руки на стол, месье русский шпион.

Мы замолчали. Жан-Люк, видимо, по причине ожидания от меня эмоций и каких-то слов или даже действий, я же по причине раздумий: что же им движет? Мне до умопомрачения нужна была информация, дабы просчитать его мотивацию, и я ее не находил. При всем при том, что передо мной находился враг, это был достойный противник: умный, хладнокровный, преданный своему делу и своей стране.

– Вижу, мысли так и скачут в вашей голове, – Видлэн посмотрел в окно, проверяя, на месте ли его жандармы, – но боюсь, вам так и не узнать всю правду. Видите ли, вы уже однажды перебежали мне дорогу, спутав мои планы, так что я немного подстраховался, оставив некоторые распоряжения относительно развития дальнейших событий.

– Значит, мирно не разойдемся, – произнес я. – Один вопрос, пока не пришли ваши добрые помощники: отчего вы решили, что я русский шпион?

Жан-Люк задумчиво смерил меня взглядом и, отойдя от окна, подошел ко мне вплотную. Взглянув в глаза своему врагу с выражением бесстрастного достоинства, его подбородок невольно чуть приподнялся с вызовом, и я ответил ему тем же взглядом. Сам Видлэн не отличался высоким ростом и обладал, в отличие от меня, худым телосложением – он был в меру стройным, с тонкими чертами лица, на котором ярко выделялись карие глаза с легким маслянистым блеском. Его жесткие темные волосы выбивались из-под шляпы и прикрывали уши, доходя своей длиной до воротника плаща, зловеще подчеркивали загорелое и обветренное лицо. И именно этот дорожный загар свидетельствовал о том, что он много времени проводит в разъездах, а не просиживает большую часть своего времени в помещении, занимаясь исключительно интеллектуальной деятельностью. О таких принято говорить: «работает в поле», а значит, излишним хитросплетениям и комбинациям предпочитает прямой путь и простые методы.

– Наверно, ломаете голову, не находя ответа, в каком месте совершили ошибку? Еремеева не просто так посадили в Сен-Брие, – с усмешкой произнес он. – Мы были просто уверены, что за ним придут. Жаль, что я с вами встретился не при самых благоприятных обстоятельствах и кое-что упустил в самом начале. Вы действовали хитро: пошли со мной на контакт, даже помогли кое в чем. Однако забыли об одном простом правиле: все трактирщики и управляющие гостиницами – стукачи. И ваши покупки новой одежды с большим саквояжем не остались не замеченными. Единственное, что остается для меня загадкой, так это то, где вы на судне спрятали беглеца? Впрочем, именно об этом мы поговорим позже и в другом месте.

В этот момент в комнату зашли жандармы и по молчаливому кивку головы Видлэна подошли ко мне, доставая кандалы.

– Спасибо за откровенность, Жан-Люк, – произнес я. – Всегда готов поговорить на интересующие вас темы, только штаны подтяну.

– Что? – успел произнести Видлэн, как рухнул с простреленной головой.

Двое жандармов кинулись на меня, замахиваясь дубинками, а третий, с кандалами, бросив их на стол, потянулся за свистком, чтобы тут же словить ртом пулю.

Когда пороховой дым рассеялся, меня в комнате уже не было, как, впрочем, и кандалов. Раз Макрон пошел на размен, то ответ получит тем же оружием. По коридору было две двери и, высадив ногой первую, я увидел привязанного шелковыми лентами к стойкам кровати мужчину в обществе дамы (немного старше бальзаковского возраста) с прутом в руках, размеру которого позавидовал бы любой погонщик гусей. На столике лежали две курительные трубки, на стуле висел морской мундир, и в комнате витал острый запах скуренного гашиша. Мужик в постели был именно тем, кого я искал. «Однако, – пронеслось у меня в голове, – а лейтенант-то затейник и наркоман. Сюда бы доктора Фрейда, он бы многое объяснил…» Направив дуло револьвера на женщину, я громко произнес:

– Ни звука, красавица, прутик на пол и сама ложись. Сейчас новая игра начнется.

Спустя пару минут мне пришлось покинуть любителей острых ощущений и поспешить вниз. Сбегая по лестнице, я вновь оказался в пивной, где во всю глотку матросы горланили песню, собравшись возле крупного, поставленного на один из столов трехбуассового бочонка.

«За доступных дам!» – кричал одни из участников попойки, похожий лицом и фигурой на Степана.

«За баб!» – вторил ему сосед – копия Тимофея, заливая вино в открытый рот какой-то даме.

«Еще вина!» – это уже Полушкин, бросивший на стойку жмень сантимов.

Заметив меня, Иван Иванович тут же подхватил первую попавшуюся женщину на руки и, перекинув ее через плечо, потащил к лестнице. Та театрально воспротивилась, взвизгнула, но тут же попыталась умоститься поудобнее на плече кавалера, крикнув не то сидевшей за столиком Жозефине, не то стоявшему за стойкой бармену о бутылке вина и яблоках.

– За мной, – кратко сказал я Полушкину и стал подниматься по лестнице.

Пройдя по темному коридору, мы оказались напротив первой комнаты, возле которой веселая мадам пискнула:

– Ici[81].

Иван Иванович распахнул дверь, спустил даму на пол и звонким хлопком по попе отправил на кровать, дожидаться, так сказать. Так что к логову Макрона мы подошли уже вдвоем и, увидев, в каком положении пребывал лейтенант, Полушкин присвистнул:

– Хорош гусь.

Веселье в «доходном доме» стало набирать обороты. Бочка бесплатного вина и задорные тосты переросли в танцы: смуглый матрос стал барабанить по столу, запуская хоровод из притоптывавших в такт отбиваемой дроби мужчин и женщин, прерываемый тремя хлопками в ладоши, после чего следовал разворот в обратную сторону. В строю хоровода даже оказалась Жозефина, и надо было такому случиться, что именно в этот момент с лестницы спустился недавний щедрый гость, несший на плече тело в женском платье. Впрочем, в начавшейся кутерьме на него и внимания должного не обратили. Вся компания была вдребезги пьяна, и можно было с уверенностью сказать, что к утру никто из них не вспомнит о событиях прошедшего вечера.

Оказавшись на улице, Иван Иванович повертел головой и, заметив интересовавший его предмет, направился к одиноко стоящей повозке с бочками, управляемой бывшим привратником Смирнова. При помощи юноши он запихнул тело в открытую емкость, прикрыл сверху крышкой и стал наклонять стоявший с самого края анкерок.

– А где остальные? – поинтересовался юноша.

– Остальные выйдут с огоньком, – произнес Полушкин, вкручивая кран. – Подставляй ведро, Пьер!

В этот момент широкое окно со второго этажа на углу здания распахнулось, и по стене побежали вниз связанные простыни. Заметив их, Иван Иванович подбежал с поклажей к развевающемуся на ветру полотну, привязал полное ведро кальвадоса и распорядился подвести повозку к самой стене.