Книга Стакан молока, пожалуйста - Хербьерг Вассму

— Нет, нисколько. Я предпочитаю джаз, но Бах тоже неплохо.

44

— Я тебя не забыл, куколка! — сказал Артур и толкнул ее в бок. — Почему ты сказала, что тебя зовут Анна? Дорте куда красивее. Редкое имя.

Дорте не ответила. Он был какой–то другой, совсем не тот, каким она его помнила. Глаза его, на секунду задержавшись на ней, снова убегали в сторону. Но он не был раздраженным, чего она опасалась, только неловким. Часто прищуривался, отчего казалось, будто он ее оценивает. Складка в уголках рта, своего рода улыбка, то пропадала, то возвращалась. Темные, подстриженные ежиком волосы отросли, и теперь зачесаны набок. Мышцы на руках были больше, чем ей казалось раньше. Словно кто–то надул их, не сообразуясь с тем, пропорциональны ли они нижней половине туловища.

— Кто тот мужик, что поднес тебе вещи?

— Я не знать. Встретить в поезде, — объяснила она, умолчав о том, что он дал ей свою визитную карточку.

Наступил вечер, и небо словно погасло. Но город поблескивал сквозь пелену дождя. Выглядел он очень живописно. Они долго шли по широкой людной улице. Вид у домов был какой–то грозный. Дорте и Артур поднялись на невысокий холм и пошли по длинной улице, по обе стороны которой росли деревья. Артур вел старый велосипед, ее чемодан то и дело соскальзывал с багажника. Вообще–то велосипед был не старый, но, видно, на нем много ездили. На руле болталась большая коробка с фонтанчиком и Белоснежкой. Дорте надеялась, что они выдержат эту дорогу, — Артур был не очень осторожен, и содержимое коробки подозрительно позвякивало. Он радовался приезду Дорте и ни словом не обмолвился о том, что она должна ему деньги за билет. Время от времени он называл ей здания и улицы.

На нем была все та же джинсовая куртка, что и в прошлый раз, но джемпер — другой. Джинсы довольно грязные. Как и раньше. Штанины сзади мели землю. При каждом шаге джинсы издавали звук, похожий на жалобный стон. Дождь был несильный. И все–таки он быстро проник сквозь плащ, который Лара дала ей при прощании, — широкий, «на вырост». И сквозь тонкие, кожаные подошвы туфель. Ноги у Дорте были уже мокрые. Но, может, в квартире у него окажется тепло?

— Еще далеко? — спросила она, когда показалось большое желтое здание, стоявшее само по себе на невысоком пригорке.

— Нет! Вот наш замок! — ответил он, лавируя между машинами, чтобы перейти на другую сторону улицы. Дорте старалась не отставать от него.

Неожиданно перед ними появился человек в кожаной куртке с большой черной собакой на поводке. Дорте выронила сумку, которая с глухим стуком шлепнулась на брусчатку. Собака отскочила в сторону и зарычала. Но тут же подняла голову и залаяла. Человек в кожаной куртке подозрительно посмотрел на Дорте. Она не сразу поняла, что случилось. Когда она оглянулась, Артур был уже на другой стороне улицы и махал ей оттуда. Человек с собакой исчез.

— Какого черта! Ты что, собак боишься? — недовольно крикнул Артур, когда они наконец снова пошли рядом.

Дорте не ответила, продолжая идти вверх по улице, на которую кусты и деревья бросали зеленую тень. Только бы забыть картины того кошмара. Они искажают действительность, от них пахнет кровью и тухлыми яйцами.

Дом походил на большой замок с башней и высокими окнами. Артур открыл ключом массивную дверь в задней части дома, и они вошли в холл с множеством дверей и широкой лестницей, ведущий на верхние этажи. Но Артуру и Дорте надо было спуститься вниз. Дорте не задумывалась о том, что ее ждет, но мысль о подвале даже не могла прийти ей в голову. Дверь оказалась незаперта, Артур просто толкнул ее, вошел в комнату и поставил чемодан на пол. Потом повел рукой, словно показывал Дорте восьмое чудо света. Она остановилась в открытых дверях.

Высоко в противоположной стене было окно со спущенной бумажной шторой. Тень от решеток и ствол дерева перечеркивали эту пергаментно–желтую поверхность. Как и ноги женщины и мужчины, которые прошли мимо. Они спешили. Может быть, они шли домой. Одни ноги сменяли другие. Окно словно показывало смазанный фильм о ногах.

Комната была довольно большая. Мебель — разномастная. Клетчатая тахта в пятнах. На поцарапанный журнальный столик наброшена скатерть с давно вылинявшими клубничками. Перед ним два разных кресла, одно — с торчащей из–под обивки пружиной, другое, более солидное, обитое коричневым вельветом. В углу — разложенный достаточно широкий диван–кровать. У другой стены — старый холодильник, рядом раковина с краном. Стояли там также грязная плита с одной конфоркой, несколько стульев и небольшой обеденный стол с пластиковой столешницей и ножками из стальных трубок. В комнате было две двери. Та, в которую они вошли, и другая, поменьше, что вела то ли в стенной шкаф, то ли в чулан.

— Ну вот и пришли! Располагайся! — сказал Артур и сдернул с себя куртку.

— Мы внизу… как это назвать? — спросила она, поставила коробку с фонтанчиком и закрыла дверь.

— Подвал. Да, но это временно, пока не будет готова квартира. Помнишь, я говорил тебе о квартире наверху, — сказал он и показал на потолок. Там висел абажур, похожий на перевернутый купол, в нем валялись дохлые мухи. — Но на это нужно время. Работяги, сама понимаешь, — прибавил он и подошел к кухонному столу, на котором стоял пакет с бутылками. Потом, словно что–то вспомнив, в два прыжка оказался около нее. Раскинув руки, похожие на ложки для спагетти, он обнял ее. Дорте поняла, что это просто от радости, и стояла, не двигаясь.

— Снимай, к черту, свой плащ! Ты дома! — добродушно рявкнул Артур, отпустил ее и вернулся к бутылкам.

Дорте неохотно подчинилась и повесила свой плащ на один из двух крючков у двери. Артур вынул из пакета бутылку с вином, порылся в ящике и в конце концов нашел штопор. Его спина согнулась, и голова несколько раз нетерпеливо дернулась из стороны в сторону. Наконец пробка подалась, и он тяжело вздохнул.

Оставшись без плаща, Дорте бросила взгляд на свой живот. Ее тело изменилось. Одежда стала ей узка. Только вязаная кофта висела свободно, прикрывая то место, где джинсы почти не сходились. В поезде она сидела раскрыв молнию, под кофтой этого было не видно. Она вспоминала женщин с огромными бесформенными животами и утиной походкой. Собственно, она не верила, что это ждет и ее. Словно Бог послал ей беременность, чтобы только припугнуть, а потом Он одумается и потихоньку удалит плод из ее чрева, может быть, во сне. Все остальное было бы слишком нереально.

Артур взял со стола два грязных стакана, сполоснул их над раковиной и протянул Дорте, чтобы она их держала. Потом наполнил стаканы красным вином, выражение лица у него сделалось солидным и важным.

— Я не пью вина, — пробормотала Дорте.

— Что? Но это вино особенное! — Он отставил бутылку и протянул Дорте стакан.

— Спасибо, не надо! — сказала она, но все–таки взяла стакан, чтобы он не упал.

— Глупости! Все женщины любят вино! За твое здоровье! — сказал Артур и подтянул Дорте к тахте. Потом принес бутылку и стал пить, широко улыбаясь и причмокивая языком.