Книга Глубина моря; Открытое море - Анника Тор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я хотела бы поговорить с Нелли. Наедине.
В глазах тети Альмы промелькнул испуг, но голос остался спокойным:
– Поговорите в комнате.
Штеффи закрыла за собой дверь.
– Садись, – сказала она.
Сердце Нелли забилось. Она вспомнила их предыдущие разговоры наедине. Штеффи то читала ей наставления, то приносила дурные вести о маме с папой.
О чем пойдет речь в этот раз? О папе?
– Нелли, – сказала Штеффи. – Папа жив. Я получила от него телеграмму.
Она достала из кармана юбки листок и протянула его Нелли. Та с трудом смогла прочитать по буквам немецкие слова. Она еще понимала немецкую речь, хотя сестры все чаще говорили между собой по-шведски, а вот чтение давалось ей с трудом. Нелли проучилась в школе год, прежде чем их отправили в Швецию. Читать и писать она начала уже по-шведски.
Но смысл телеграммы она поняла. Папа жив. Он скучает по ним.
Папа. Белый халат врача. Очки. Его запах. Закрытая дверь в кабинет. Мамин голос:
– Тс-с, Нелли. Не шуми. Папа работает.
Ее папа. А собственно, какой он?
Нелли посмотрела на Штеффи. Ее голос дрогнул, когда она спросила:
– Что он хочет, Штеффи? Что нам теперь делать? Мы поедем в Вену?
Штеффи покачала головой.
– Пока вряд ли. Папа там не обустроился. Иначе не просил бы меня писать ему в больницу. Может, он и не собирается оставаться в Вене.
– Думаешь, он приедет сюда?
– Не знаю. Так было бы лучше. Мне нужно написать ему и рассказать, как мы тут живем. Он решит, как нам быть дальше. Потерпи еще немного.
– А… удочерение?
Штеффи с удивлением посмотрела на сестру.
– Понятно, что теперь они не смогут тебя удочерить. Ты же не сирота.
– А удочеряют только сирот?
Штеффи испытующе посмотрела на сестру.
– Ты бы хотела? Хотела, чтобы тетя Альма с дядей Сигурдом удочерили тебя? Ты хочешь остаться здесь?
– Я не знаю, – прошептала Нелли. – Просто… я его почти не помню.
– Не помнишь?
– Нет.
– Ты была маленькой, – задумчиво сказала Штеффи. – Я забыла, что ты была совсем маленькой, когда мы сюда приехали. Но хоть что-нибудь ты должна помнить!
– Я помню маму. А его – нет. Только белый халат и странный запах больницы. И еще, что мне не разрешали играть в коридоре, если папа сидел у себя в кабинете.
– Ты помнишь прогулки в Венском лесу?
Нелли покачала головой.
– Я видела фотографии. Но сама не помню.
Она наморщила брови.
– Я еще кое-что помню. Иногда тебе разрешали заходить к папе в кабинет. Вы закрывали дверь, а меня не пускали. Мне всегда было интересно, что вы там делали.
– Читали вслух папины книги. Он учил меня играть в шахматы.
– Как думаешь, а меня он бы учил, когда я стала бы старше? Если бы мы продолжали там жить?
– Наверняка. Он может научить тебя теперь.
– Вряд ли. Я не такая умная, как ты.
– Нет, ты очень умная. Но дело даже не в этом. Ты – это ты, и папа любит тебя такой, какая ты есть.
– Ты думаешь?
– Я знаю. Папа желает нам только самого лучшего. И всегда желал. Поэтому они с мамой послали нас сюда. И если ты уверена, что тебе лучше остаться здесь, на острове, он тебе разрешит. Обещаю тебе, Нелли.
– А ты? Если ты уедешь…
– Не стоит сейчас об этом думать. Нужно дождаться папиного ответа.
– А тетя Альма… – сказала Нелли.
– Хочешь сама ей рассказать? Или лучше я?
– Лучше ты.
Штеффи кивнула.
– Тогда я пойду и расскажу прямо сейчас. Посиди-ка здесь.
Штеффи ушла в кухню, оставив сестру в одиночестве. Нелли переполняли противоречивые чувства: радость и печаль, любопытство и страх.
Звук разбившейся тарелки сообщил ей о реакции тети Альмы. Нелли вскочила со стула, выбежала в кухню и бросилась обнимать тетю Альму. Как будто опять стала маленькой:
– Тетя Альма, тетя Альма! Не расстраивайся. Милая, дорогая тетя Альма, не расстраивайся!
Тетя Марта ждала Штеффи и пила кофе.
– Как она восприняла новости? Я имею в виду Альму.
Тетя Марта уже знала обо всем. Штеффи сообщила ей по телефону.
– Уронила на пол тарелку. Немного поплакала, сказала, что лук глаза щиплет.
– А ведь всего два месяца назад она была готова отправить девочку в детский дом, потому что этого требовал Сигурд. Альма хороший человек, но нет в ней настоящего стержня и внутренней силы, хоть она и верующая.
Штеффи улыбнулась.
– Не все получают такие четкие инструкции от Бога, как вы, тетя Марта.
– Не богохульствуй, девочка, – сказала тетя Марта, но ее губы тронула улыбка.
– Тетя Марта, знаете, как я называла ваш дом, когда только-только приехала сюда?
– Нет. Как?
– Дом на краю света.
– На краю света, хм, в этом что-то есть.
Штеффи покачала головой.
– Это не край света. Это – середина. У мира нет конца. Мир велик настолько, насколько далеко у нас хватает смелости заглянуть.
Тетя Марта помешала ложечкой кофе.
– Да ты настоящий философ! Но, пожалуй, ты права. Я согласна с тобой, хотя нигде не бывала, кроме Гётеборга.
– Никогда?
– Один раз в молодости ездила с церковным хором в Йёнчёпинг. Кстати, Эверт наверняка согласился бы с тобой. Раньше он любил говорить, что за горизонтом тоже что-то есть.
– Он вернется к вечеру?
– Вряд ли. Скорее всего, завтра утром.
– Тетя Марта, – сказала Штеффи. – Не знаю, как смогу расстаться с вами.
– Я всегда знала, что Бог послал мне тебя на время, – ответила тетя Марта. – Я благодарна ему за то, что ты так долго прожила у нас. И куда бы ты ни отправилась, я знаю, ты будешь вспоминать нас и писать нам.
– Да, конечно, но…
Тетя Марта сунула в рот кусочек сахара и отхлебнула кофе.
– Подумать только, когда-нибудь у нас снова будет настоящий кофе. Вот будет радость-то!
И Штеффи поняла, что тетя Марта взволнована гораздо сильнее, чем хочет показать.
