Книга Покушение - Александр Беляев

— Легенда на них готова?

— Так точно. Расписана до мелочей.

— Обязательно хочу ее прочитать. А где готовят для этой пары документы?

— Те, которые попроще, в нашем отделе VIф. Те, которые нам не под силу, закажем в группе «Технических вспомогательных средств» у оберштурмбаннфюрера Крюгера, — доложил Краусс.

— Великолепно. Скажете мне, какие именно, — я сам прослежу за их изготовлением. Бернгард мой старый друг, и мне все равно нужно у него побывать, — ответил Хенгельхаупт и снова взглянул на часы. — Кажется, я уже должен поступать в ваше полное распоряжение?

— Боюсь, оберштурмбаннфюрер, что гости прибудут раньше нас, — почтительно улыбнулся Краусс. — Машина уже ждет нас.

Начальник «Русланд-Норда» облюбовал для своего жилья двухэтажный дом в дачном пригороде Риги — Дзинтари. Настоящих хозяев из дома выселили. Во дворе поставили охрану. В саду спустили овчарку. Привели повара, истопника, садовника, двух служанок. Завезли дорогую мебель, ковры, картины и цветы, которые обожала супруга Краусса Гретта. Жизнь на вилле, как теперь стали называть дом, протекала полноводной рекой.

Несравненная Гретта, как изволил выразиться Хенгельхаупт, была на голову выше собственного супруга и на полголовы выше оберштурмбаннфюрера. У нее были мягкие белокурые волосы и необъятный бюст. В молодости она выступала на подмостках варьете. Теперь об этом было забыто. Но страсть к длинным платьям с боковым разрезом до основания бедра осталась у нее на всю жизнь. Когда она понимала, что от нее хотят, она была послушна. Но втолковать ей даже простую вещь не удавалось иногда довольно долго. И Крауссу пришлось затратить немало усилий, чтобы объяснить супруге шипящим сдавленным полушепотом, почему она должна принимать у себя в доме «этих русских», да еще при этом радушно улыбаться им. Но в конце концов было улажено и это.

Ужин прошел оживленно. Берлинец без конца рассказывал пикантные анекдоты, собранные, похоже, со всего света, хозяева от души смеялись. Политов поначалу держал себя очень скованно, будто каждую минуту ожидал пинка. Но когда Хенгельхаупт простецки похлопал его по плечу, посоветовал быть, как дома, забыть о службе и немного отдохнуть, у Политова на лице появилось что-то вроде улыбки. У него, в общем-то, хватало ума не удивляться тому, что он живет в «Эксельсиоре», там, где останавливаются только старшие и высшие офицеры, и что занимаемый им и его супругой, а они обвенчались по всем правилам в православной церкви, трехкомнатный «люкс» намного просторней и комфортабельней, чем у многих высоких военных чинов. Понимал он, что живут они почти не стесняясь в средствах и средства эти хотя и не широкой рекой, но тем не менее текут к ним постоянно, что если бы он не знал, что в его жизни не может быть никакого черного дня, потому что если он сделает что-то не то, то его просто пристрелят как бешеную собаку, то кое-что из этих средств он даже мог бы уже отложить на этот самый черный день. Понимал, почему на занятия и с занятий его возят на вполне приличном «вандерере», почему в школе инструкторы относятся к нему совсем не так, как ко всем прочим курсантам. И не удивлялся этому, потому что догадывался, какую карту немцы собираются выбить из рук у русских с его помощью. Многому не удивлялся. Но получить приглашение на ужин к самому шефу «Русланд-Норда», да еще в присутствии самого начальника восточного отдела VI управления РСХА — это не просто удивидо — это не укладывалось в голове. Ибо ни он, ни его супруга еще никогда в жизни не были в гостях у таких высокопоставленных хозяев.

Он совершенно не знал, как вести себя в таком обществе. Не очень был уверен и за супругу. Ему все время казалось, что он непременно сделает что-то не то. И тогда все нажитое таким чудовищным путем благополучие мгновенно рухнет. И если сразу не пристрелят, что мерещилось ему постоянно, то в лучшем случае будет то, с чего ему пришлось начинать в первом в его жизни лагере военнопленных, а точнее, даже в пересыльном пункте подо Ржевом, где обозленная немецкая солдатня, не очень-то разбираясь в том, кого взяли силой, а кто перешел на их сторону сам, объяснялась со всеми одинаково — прикладами и сапогами. И это не было только выражением звериной ненависти ко всему советскому. Уже в пересыльном пункте начиналась сортировка пленных с целью выявления среди них политработников. Ибо согласно параграфу третьему совершенно секретной директивы, отданной главной ставкой Гитлера еще двенадцатого мая 1941 года, «политические руководители в войсках не считаются военнопленными и должны уничтожаться самое позднее в транзитных лагерях. В тыл не эвакуируются». Политов на себе испытал эту сортировку. Запомнил ее на всю жизнь и до сих пор испытывал страх за свою шкуру при одном упоминании о ней.

О делах за ужином не говорили. Но в конце концов оберштурмбаннфюрер все же свернул на эту тему.

— Ваш начальник доложил мне, господа, что вы весьма успешно закончили первый этап обучения, — сказал он, дружелюбно заглядывая в глаза русским. — Но переходить к следующему вы не можете. Нас всех подводят оружейники. Учитывая это, у меня возникла идея. А не махнуть ли вам на недельку-другую в Берлин?

— Вернуться на курсы «Ораниенбург»? — понял мысль Хенгельхаупта Политов.

— Что вы! Я совсем не это имел в виду, — довольно рассмеялся Хенгельхаупт. — Прокатиться в Берлин — отдохнуть! Вы — молодожены, и почему бы вам не совершить эдакое свадебное турне?

Политов и Шилова от неожиданности растерялись.

— Удобно ли, в такое время, герр оберштурмбаннфюрер? Мы и так вам за все благодарны, — замялся Политов.

— Э-э, пустяки! Что значит время? Война войной. Но ведь жизнь-то не останавливается! А если еще вспомнить, сколько дел у вас впереди, да и каких дел, так почему бы вам на самом деле не поднабраться сил? Не получить хорошую зарядку отличного настроения? — рассуждал Хенгельхаупт. — Что скажете? Какова идея?

Политов и Шилова переглянулись.

— И раздумывать нечего, — подбодрил их Краусс, отлично понимая, что вся эта затея придумана не вдруг и наверняка согласована с руководством. А раз так, то чего уж тут стесняться?

— Другого случая не представится, — предупредил Хенгельхаупт.

Это было сказано несколько другим тоном. И Политов сразу перепугался излишней скромностью разгневать начальство. Он быстро поднялся и четко произнес:

— Считаю за высочайшую награду проявление любого внимания с вашей стороны к нам, герр оберштурмбаннфюрер. С благодарностью принимаю ваше предложение.

— Ну вот и прекрасно, — довольно улыбнулся берлинец. — В таком случае завтра же выедем. Поезд на Берлин отходит в двадцать тридцать пять. Я думаю, ваш радушный хозяин найдет возможность прислать за вами машину…

— В двадцать часов тот же «оппель» будет ждать вас, господа, у подъезда гостиницы, — так же любезно ответил Краусс.

На этом для русской пары ужин закончился. Политов и Шилова поблагодарили хозяев и поспешили в гостиницу. Их не задерживали. Машина их ожидала. И они скоро были уже у дверей «Эксельсиора». Но сразу в номер не пошли, а решили немного подышать свежим весенним воздухом. Да и поговорить хотелось, обменяться мнениями, впечатлениями…