Книга Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей - Виктор Дольник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь нам следует либо проститься, либо идти дальше и выше. А выше — все человечество и наша планета со всем, что на ней есть. Они кажутся такими огромными, но имеется метод сделать их маленькими, как глобус, удобными для рассмотрения. Этим методом владеет глобальная (это значит, для всей Земли как одного шарика) экология. Меняешь в слове всего одну букву — и получаешь другую науку. Она еще моложе этологии, я помню, когда она зародилась.
От составителя: это глава из 4го издания. Не знаю, где она должна быть. У кого есть 4е издание на бумаге — проверьте.
Скорее всего, кардинальный для России вопрос о земельной собственности в окончательной бесповоротной форме будет решаться не указом или законом, данным представительной властью, а референдумом. А это значит, что голосовать придется и нам с вами, мой городской читатель, людям, от сельского хозяйства крайне далеким, заниматься им не собирающимся. Если бы мы были канадцами, немцами, шведами, финнами или даже японцами, то заранее можно предсказать, что большинство из нас проголосовали бы за частную собственность на землю: в мире много народов, для которых незыблемость ее столь самоочевидна, что и думать не о чем. Но для русских это мучительный вопрос. Кто-то из нас примкнет к логическим аргументам либо сторонников, либо противников частной собственности.
А многие проголосуют, руководствуясь неким собственным внутренним чувством. Когда мы обращаемся к нему, это значит, что мы обращаемся либо к усвоенной нами культурной традиции, либо даже к своим врожденным, инстинктивным программам, перешедшим к нам с генами наших предков, как человеческих, так и дочеловеческих. Обычно то, что незаметно для нас подсказывают нам генетические программы, кажется нам естественным, правильным, нормальным, справедливым.
А что, читатель, если нам обратиться к этологии, выяснить, какие нормы «земельного права» естественны для тех или иных животных? Покопаться в инстинктах приматов, особенно стадных? И на фоне этих новых знаний взглянуть на восприятие пространства человеком? Попробуем сформулировать такой вопрос: как воспринимают и используют окружающее пространство животные? Ответ на него вводит нас в мир доселе почти неведомый, неожиданный, интересный и поучительный.
Посмотрите, как рассаживаются ласточки на телеграфных проводах — как нотные знаки на нотных строчках, соблюдая между собой определенную дистанцию. Вот подлетела еще одна ласточка и сразу села с краю, но не рядом с крайней птицей. Вот еще одна подлетела и села внутрь группы, посередине широкого пробела между двумя птицами, словно специально для нее оставленного. А вот эта подлетела слишком близко к крайней ласточке, села и тут же, перебирая ножками, отбежала на некоторое расстояние. Еще одна подсела слишком близко к товарке и намерилась тут и остаться, но товарка повернула к ней клюв, приподняла крыло, и вновь прибывшая отбежала на положенное расстояние. Наблюдая, можно дождаться и такой сцены: слишком близко подсевшая ласточка в ответ на демонстрацию клюва и крыла сама совершает те же действия. Обе ласточки раскрыли клювы навстречу друг другу, заверещали, затрепетали крыльями, и одна из них слетела с провода и перелетела на другое свободное место. Отталкиваясь от этих всем знакомых картин, вы могли бы сделать этологическое открытие (для себя, конечно, ибо этологи это знают): оказывается, ласточки подсаживаются друг к другу только на определенном расстоянии и не любят, чтобы эту дистанцию нарушали другие. Оказывается, птица как бы окружена невидимой, но ощущаемой ею самой и другими сферой, вторжение в которую отношение к партнерам по группе из доброжелательного или нейтрального делает неприязненным. А неприязнь — это, согласно этологии, легкая форма страха и агрессивности, зародыш конфликта.
Если вы понаблюдаете подольше, то убедитесь, что, как правило, отступает та птица, которая нарушила чужое пространство, а выигрывает та, в пространство которой вторглись. Как будто нарушителя затормаживает, сдерживает, одергивает какая-то невидимая сила. Этологи доказали, что сдерживающая неправого сила пробуждается в нем самом. Это не что иное, как инстинктивная (врожденная) программа запрета, как бы гласящая: «попав в конфликт, коль сам нарушил дистанцию, ты из него легко и быстро выйдешь, если уступишь, когда же нарушил не ты — уступать не надо». Инстинктивные запреты образуют естественную мораль животного, помогая ему меньше и реже вступать в конфликты и не доходить в них до крайности.
Индивидуальная дистанция окружает особь у большинства видов животных, и ласточки тут не лучший, а просто всем читателям знакомый пример. Этологи выяснили, что протяженность индивидуального пространства не только разная у разных видов, но может изменяться и в пределах одного вида. Так, детеныши (щенки, котята, цыплята) могут поначалу ее не проявлять, а потом она начинает возрастать, достигая полной величины у взрослых особей. Дистанция может в одни сезоны года сжиматься, а в другие — расширяться, так бывает у некоторых птиц. У самцов эта дистанция побольше, чем у самок, и зависит от секреции мужских половых гормонов. Ритуалы предбрачного ухаживания у животных имеют одной из целей подготовку партнеров к нарушению индивидуальных дистанций при спаривании. У обезьян индивидуальная дистанция соблюдается, но есть несколько поводов для ее отмены: когда звери скучиваются от холода, страха или для сна, чистят друг другу шерсть и кожу, занимаются дружескими объятиями.
Человек, без сомнения, унаследовал инстинкт соблюдения дистанции, которая у него невелика и, так же, как у обезьян, может по некоторым поводам отменяться. Понаблюдайте, к примеру, как рассаживаются незнакомые люди в почти пустой электричке. Все непроизвольно стараются занять место на некотором расстоянии от других. Нарушители этого неписаного соглашения — а обычно это либо подростки, либо не совсем психически нормальные люди, либо подвыпившие — воспринимаются как что-то нарушившие, особенно если они не раз пересаживаются и всякий раз к кому-нибудь вплотную. Еще сильнее неприятное ощущение, если кто-то подсядет в общественном месте за стол, за которым вы едите… Мы вроде бы легко смиряемся с небольшими нарушениями нашего индивидуального пространства, но если они происходят чересчур часто, в нас нарастает раздражение, а потом и ощущение какой-то усталости. Но нам еще повезло: есть животные, у которых потребность в индивидуальном пространстве так сильна, что длительное нарушение его доводит бедняг до стресса. И среди людей есть такие, для которых эта ситуация — стрессовая. Если бы это маленькое этологическое открытие мы объясняли всем начиная с детского возраста, могло бы вырасти поколение, сознательно уважающее хрустальные домики друг друга.
