Книга Шестая жена - Виктория Холт

Мария когда-то чуть не погибла по воле своего отца — ей чудом удалось тогда спастись, — и у нее не было никакого желания снова оказаться в подобной ситуации. Она — католичка и останется верной Риму до самой своей смерти; нынешний же король и большинство членов его Совета принадлежат к реформатской партии, поэтому те, кто хотел ей добра, решили, что принцессе Марии лучше покинуть двор.

Она знала, что за ней следит множество глаз и что в случае смерти своего брата королевой станет она. Она будет рада этому, но не из тщеславия, а потому, что дело Рима наконец-то восторжествует. Поэтому Мария проводила долгие часы в молитвах и следила за своим здоровьем, чтобы, когда придет ее время, оно не подвело.

В июне она неожиданно получила письмо от Томаса Сеймура. Его женитьбу на вдове отца Мария считала верхом неприличия, свидетельством дурного вкуса этого человека. Она свято верила в незыблемость традиций и считала, что никто не имеет права их нарушать. В свое время она очень любила Катарину Парр, но, обнаружив, что ее подруга увлеклась новой верой, почувствовала разочарование в ней. После поспешного замужества Катарины Мария потеряла к ней всякое уважение, ибо не могла понять, как женщина благородного происхождения позволила убедить себя пойти на такое.

Поэтому, получив письмо от Томаса Сеймура, Мария отнеслась к нему с подозрением и неприязнью.

Он спрашивал ее согласия и благословения на брак с Катариной Парр.

«Поздновато спохватился! — подумала Мария. — Ибо мне прекрасно известно, что они уже обвенчались, и что это произошло еще в мае, если не раньше».

Она села к столу и написала адмиралу короткое письмецо. Она поблагодарила его за то, что он спрашивал ее разрешения на брак, «но, — писала она дальше, — я не думаю, что королева так быстро забыла короля, что готова уже вступить в новый брак. Что касается меня, то я — девица и ничего не понимаю в любовных делах. Вы должны простить мне мою невинность и проявить к ней уважение».

Написав эти слова, она улыбнулась — он хитер, но и она умеет быть хитрой. Неужели он думает, что она не получает вестей из Лондона и не знает, что они с королевой уже поженились?

Тут ее мысли перескочили на младшую сестру. В каком ужасном положении оказалось это дитя — жить под одной крышей с мужчиной и женщиной, которые не имеют никакого представления о приличиях!

Это надо исправить.

И Мария написала Елизавете письмо, предложив ей переехать к ней, ибо была уверена, что сестра невыразимо страдает оттого, что вынуждена жить в одном доме с дамой, которая еще совсем недавно была женой ее отца, а теперь вышла замуж за другого.

— Проследи, чтобы леди Елизавета получила это письмо как можно скорее, — велела она посланцу. — Я думаю, она ждет его. А мы пока все приготовим, чтобы она могла поселиться в Уонстеде.

Но Елизавета, прочитав письмо сестры, очень встревожилась. Она не хотела обидеть Марию, отклонив ее приглашение, но и принимать его не собиралась. Запереть себя в доме этой ханжи Марии, проводящей свои дни в чтении религиозных книг, молитвах и вышивании, когда здесь, в Челси, или в доме Сеймура, или в замке Садли столько развлечений! Да ни за что!

Елизавета не собиралась ни при каких условиях принимать приглашение сестры, но свой отказ надо было обставить так, чтобы не обидеть Марию. Ведь та, будучи наследницей престола, имела все шансы стать королевой, и если Елизавета нанесет ей обиду, то положение ее сильно осложнится.

«Надо принять ее приглашение, — подумала принцесса. — Я не должна рисковать ее добрым отношением ко мне. Но как я смогу уехать, если здесь я каждый день вижу Томаса?»

И любовь одержала верх над трезвым расчетом. Елизавета сказала себе — так, наверное, поступил бы и ее отец, — что, заявив Томасу Сеймуру о своем желании покинуть его дом, она обидит его. Ведь в один прекрасный день он может стать лордом-протектором Англии. Случись что-нибудь со старшим дядей короля — кто же займет его место, как не обожаемый младший дядюшка!

«Нет, — сказала Елизавета своей совести. — Я не могу обидеть адмирала».

И она, тщательно подбирая выражения, написала сестре письмо, в котором сообщила ей, что должна, набравшись терпения, вытерпеть то, что нельзя изменить. Она относится к этому браку точно так же, как и ее высокочтимая и горячо любимая сестра, однако чувствует, что, продемонстрировав свое негативное отношение к нему — чем могут посчитать ее внезапный отъезд из этого дома, — она только ухудшит положение. Они не должны забывать — ее любимая сестра и она, — что они теперь совершенно беззащитны, да и раньше-то у них было не так уж много защитников, поэтому они не должны забывать, что, совершив подобный поступок, они наживут себе врагов среди очень влиятельных людей. Нет, единственное, что им остается, — это спрятать поглубже свою боль, которую причинило им оскорбление, нанесенное памяти их царственного отца; и, хотя она искренне сожалеет о невозможности присоединиться к своей сестре и разделить с ней радость проживания под одной крышей, она думает, что ей лучше остаться здесь, в доме королевы, которую король-отец назначил ей в опекунши.

Запечатывая это письмо, Елизавета улыбалась. Жизнь казалась ей прекрасной. Она научилась уже понимать себя. Хорошо, что Сеймур женился, ведь, будучи холостяком, он мог в конце концов уговорить ее выйти за него замуж, и тогда прощай ее мечта стать королевой. Женившись, он больше не сможет дразнить ее перспективой их брака, который стал бы крушением всех ее надежд.

Принцесса могла теперь спокойно отдаться своему любимому развлечению — флирту, этой опасной прелюдии, которая никогда не завершится тем, чего так страстно желал Сеймур и что, по мнению Елизаветы, было ей совершенно безразлично. Она хотела бродить по садам Эроса, ни в чем не ограничивая своей свободы, а единственный способ, который помог бы ей достичь этого, — никогда не допускать завершения своего путешествия.

* * *

Томас и Катарина были счастливы в замке Садли — древнем величественном здании, которое досталось Сеймуру вместе с титулом.

Парки, окружавшие замок, были прелестны, и летом новобрачные гуляли в них целыми часами.

Это был их медовый месяц, поэтому принцесса Елизавета не сопровождала их.

Сеймур был рад, что они гуляли одни, — он мог посвятить все свое время одной Катарине.

Они любовались замком, парком и прекрасными пейзажами Глостершира.

— Могла ли ты мечтать о таком счастье? — спрашивал жену Сеймур.

— Мечтать-то я могла, — отвечала она, — Но не верила, что эти мечты когда-нибудь осуществятся. Томас, я всегда боялась, что когда-нибудь тебе надоест ждать... и ты на ком-нибудь женишься.

— Я мог бы ждать тебя хоть десять лет, хоть всю жизнь.

И он сам верил в то, что говорил. Он верил, что любовь, которую он испытывал в эту минуту, была самой большой любовью в его жизни. О Елизавете он забыл. Он любил всегда только Катарину, он ждал ее долгие годы, он был верен ей и никогда не думал о браке с другой женщиной, земли и богатства для него — ничто. Так думал Томас Сеймур в эти летние дни, проведенные в замке Садли.